Продирающая меня дрожь… призрачное тепло пронизываемой ветром сорочки и мягкий плен маминых рук, придерживающих и закрывающих от всего-всего… и шепот, наполненный неприкрытой гордостью и нежностью:
– Йорваркастл.
– Залы героев? – Смешанное с пониманием и грустью ощущение свершения, окончания своего пути, как будто вырвало сухожилия и переломало мои кости, заставив практически повиснуть на маминых руках. Как же так! Все же я умерла… видимо, последние события исчерпали ту долю везения, выделенную мне на роду кокеткой судьбой. Встретить свою маму на небесах в Йорваркастле, в обители героев, куда, по гномским поверьям, попадают после смерти с оружием в руках, – чем не улыбка судьбы?.. Перебраться через всю страну, испытать многие приключения, на зубовном скрежете и силе воли преодолеть все препятствия и… И умереть…
Наверное, так было предопределено и только так я смогла увидеть свою маму…
– А папа тоже тут? – Наполненный надеждой, дрожащий на грани слез голос. Мой голос…
Неизвестно каким способом медленно опустившись на пол и уместив меня у себя на коленях, мама с нечеловеческой силой прижала меня к себе и наполненным грустью, невыплаканными слезами и яростью голосом произнесла, запустив пальцы куда-то в глубину моей шевелюры:
– Папа умер, солнышко… Но не беспокойся, я за него отомщу! Мы за него отомстим! Ты только приди в себя, солнышко мое…
Подняв голову, я взглянула в наполненные слезами и тревогой глаза мамы и спросила:
– Ведь мы же умерли, как мы это сделаем? Ведь из Йорваркастла не возвращаются.
Вздох облегчения вырвался из маминой груди, и ее рука ласково убрала мешающуюся прядь моих непокорных волос.
– Девочка моя, мы живы. Может быть, это и есть те самые Залы героев, описанные в легендах. Только находятся они не на небесах, а именно здесь – в глубинах гоблинских болот. Это не сказка – просто город. Последний город Древних, не до конца разрушенный в Эпоху Смерти и забытый после. Город, ставший легендой. Вечно укутанный туманом запретный град нашего народа. Присмотрись – какие же это небеса…
Ласково проведя рукой по моей голове, мама кивнула в сторону края балкона. Волшебная картина не подернулась рябью и не исчезла, как это бывает с высокоуровневыми иллюзиями… Просто теперь критически настроенный взор оказался в состоянии выловить штрихи, на которые еще несколько мгновений назад мой ошарашенный разум не обращал внимания. Под балконом красовались обычные кривые улочки. Многие дома еще были окутаны строительными лесами. Гордые башни щерились пустыми оконными проемами и пятнами свежей кладки на темных пеньках старинного основания. Передо мной действительно был город, но не город Древних, а город, построенный на руинах древних. И все, кто жил в нем, если меня не обманывали глаза, были болотными гоблинами.
– Что это за город? – спросила я свою мать.
– На моем родном языке его название звучит как Гхайлер, что в переводе на всеобщее означает «Ребра», – ответила мне Хенея.
– А родной – это какой? – В голове начали виться какие-то странные, но пока еще неоформленные предположения. – Кто или что ты такое и почему я то, что я есть? Обычная девушка с припадками боевого безумия, способностью отращивать клыки, когти и при необходимости, бездна ее подери, даже крылья?! Вампир? Демон? Может, экзотический подвид оборотня? Нечто, официальной науке вообще не известное?
– Гоблин. – Уши матери увеличились, заострились и съехали поближе к макушке. В ее улыбке человеческий прикус сменился частоколом клыков болотных жителей. Кожа позеленела. Она действительно умела менять свое тело и делала это даже куда быстрее, чем я. Передо мной будто стоял эротический кошмар первых колонистов этих болот, не видевший людей года два, а потому грезящий туземками. – Высокий болотный гоблин, как именуют нашу расу справочники естественных наук. Вернее, я родилась им. Но сейчас вряд ли меня можно отнести к занесенным в каталоги расам. Скорее уж, тут будет уместен термин наподобие – «полиморфический магомутант». Или попросту маг-метаморф. Существо, способное на практически абсолютную перестройку своего тела и при необходимости становящееся гоблином, человеком, орком, эльфийкой, да хоть крупной собакой или даже драконом! Главное, чтобы мозг не сильно деформировался, а тело такие, как мы, способны себе создать любое.
С ума сойти. Я, оказывается, наполовину гоблин. Или нет, не гоблин. Какая-то непонятная фигня.
– Не верю, – помотала головой я, но наваждение не исчезло. – Наверное, у меня бред. Горячечный.
– В вампиров, значит, веришь, а в собственную маму нет? – усмехнулась Хенея и поудобнее разместилась для более длительной беседы, все так же не отпуская меня из кольца теплых рук.
– Их существование неоспоримый исторический факт. – Мой довод был, откровенно говоря, хлипок.
– Наличие такой школы магии, как метаморфизм, тоже, – пожала плечами она… А может быть, даже и вовсе оно? – Просто покойники в силу специфики своего существования ею не владели, ведь изменение живой и мертвой плоти – это совсем разные дисциплины, похожие друг на друга не больше, чем лед на пар. А из древних чародеев, сама понимаешь, никто их владычества не пережил.
– Тогда откуда же взялась ты? – заинтересовалась я.
– Долгая история, – задумчиво пробормотала Хенея. – Ты уверена, что хочешь ее знать?
– Конечно! – Надо все-таки разобраться с тем, какая именно тварь отображается в зеркале, когда туда заглядываю. И чего от нее можно ожидать.
– Начать придется издалека, – начала рассказывать мама. Или кто-то на нее похожий, вплоть до запаха, почти точно копирующего мой. – Перед Эпохой Смерти жили Древние. Проще говоря, предки всех существующих ныне рас плюс несколько вымерших. И болота, в которых мы находимся, тогда принадлежали тем же, кто владеет ими и ныне. Гоблинам. Вот только в те времена это была не жалкая кучка отсталых дикарей, а могучий народ, познававший таинства искусства волшебства. И особенно, Клер, наших с тобой предков увлекала магия трансформации. Они, вероятно защищаясь от врагов, изменили растения и животных своей родины так, что никто, кроме них, их есть не мог. Они и самих себя немного переделали. Способность есть любую гадость, иммунитет практически ко всем болезням. Наши дети рождаются здоровыми и крепкими и не испытывают со своим ростом и развитием никаких проблем, если их кормить хотя бы раз в три дня, а роженицы умирают, только если им в процессе появления на свет новой жизни раскроят череп. Это все их наследство.
– Ну и ассоциации у тебя, – непроизвольно сорвалось с моего языка.
– Специфика моего народа, так сказать, – улыбнулась Хенея такой улыбкой, что я сразу поняла, почему отец считал ее вампиршей. Вроде бы и зубы не сильно большие… а впечатление такое, будто осматриваешь пасть дракона, причем изнутри. – Так вот, когда мертвецы начали порабощать народы, то гоблины избегли общей судьбы быть полностью заключенными в резервации. Но города их оказались разрушены, библиотеки сожжены, а знания спустя десяток-другой поколений, которые были вынуждены жить и умирать в прямом смысле под кустами, потому что летающие твари засекали даже как угодно замаскированные дома, растаяли как дым или выродились в бесполезные легенды. Дальнейшая история нашего народа с общемировой в общем и целом совпадает. До моего деда и твоего прадеда. Он, как и все в нашем роду, был шаманом. Главным шаманом племени Сухой Скалы, если тебе это интересно. Помогал своими примитивными чарами в охоте, войне и рыбалке. И именно последняя принесла ему надежду на обретение великой силы. Одна из сетей вытащила из воды капсулу болотной жемчужницы. Необычайно большую. Дедушка зачем-то посмотрел через нее на свет и увидел внутри контуры тела.