Люська работала врачом в частной клинике и считалась высококвалифицированным специалистом. Посетители клиники мечтали попасть на прием именно к ней и всегда баловали ее различными подарками в виде коробки конфет, бутылки шампанского или расписной жестяной банки дорогого заграничного печенья. Люська никогда не отказывалась даже от пачки чая и с радостью тащила все подарки домой, на радость своему благоверному, закоренелому тунеядцу Петьке, который удобно устроился на шее своей трудолюбивой жены и пил из нее все жизненные соки, исправно потчуя ее байками насчет того, что когда-нибудь и на его улице будет праздник и он устроится на высокооплачиваемую работу. Придет время, и его жене не придется вкалывать как проклятой, бежать из частной клиники в обычную, районную, а в перерывах между этой беготней заскакивать по различным адресам и исполнять функции медсестры: ставить капельницы и делать уколы.
– Ты не задела жизненно важных органов, но он теряет кровь. Что ты стоишь, как человек с ружьем?! Ему нужно срочно обработать раны и сделать перевязку. Быстро неси аптечку!
– А может быть, вызовем «скорую»? – окончательно растерялась я.
– Подожди, пока попробуем управиться собственными силами. Следом за «скорой» приедет милицейская машина с решетками на окнах. Увезут не только Сергея, но и тебя тоже. Что ты стоишь, дура?! Я у тебя врач или не врач?!
– Врач… и очень хороший.
– Так тащи эту гребаную аптечку и все, что у тебя есть. Ты же человека едва не убила, наследница хренова!
Последние слова на меня очень даже подействовали. Я наконец выпустила ружье из рук, поставила его к стене и бросилась со всех ног за аптечкой. Пока Люська пыхтела, обрабатывая и перевязывая раны, я смотрела то на Сергея, то на стоявшее у стены ружье. Я не верила. Я просто не верила в то, что это сделала я.
Когда все было готово, мы взяли Сергея за руки и за ноги и перенесли на кровать. Отдышавшись, я посмотрела на серьезную вспотевшую Люську и жалобно спросила:
– Люськ, а он не умрет?
– Если больше стрелять не будешь, то не умрет.
– А ты уверена, что не нужно вызывать «скорую»?
– Я же тебе уже сказала, что мы постараемся справиться собственными силами. Сейчас мне придется уехать, ты пока с ним посидишь. Закажи мне такси туда и обратно. Пусть оно меня ждет. Я доеду до станции «Скорой помощи», побуду там ровно пятнадцать минут и вернусь.
– А что ты будешь делать на станции «Скорой помощи»?
– Капельницы возьму, шприцы, лекарства. Без них сейчас как без рук.
– А ты там кого-то знаешь?
– Знаю. Там сегодня девчонки знакомые дежурят. Только обязательно меня дождись и не делай никаких глупостей. Давай звони, а то уж ночь. Пока я вернусь…
Я быстро заказала такси и, как только оно подъехало к дому, сунула Люське деньги – расплатиться с шофером. Как только я осталась одна, я вновь взяла ружье и пошла в ту комнату, где лежал тот, кто в недобрый для себя час переступил порог отцовского дома. Сергей словно услышал, что я вошла в комнату, и тут же открыл глаза. Я села в кресло напротив, поставила рядом с собой ружье и посмотрела на пришедшего в сознание Сергея испуганным взглядом.
– Ты живой?
– Живой, – с трудом прохрипел тот.
– А я, между прочим, не хотела тебя убивать. Сам напросился. Тебе больно?
– Больно…
Я заглянула в глаза Сергея. В них больше не было злости, ненависти и презрения. В них были только страх и боль, которая, по всей вероятности, разлилась по всему его организму.
– Я в тебя стрелять не собиралась. Я вообще не знаю, зачем ты забрался в мой дом.
Видимо, Сергей хотел возмутиться, но у него на это не было сил. Он хотел слегка приподняться, но так и не смог.
Я указала ему на ружье и жестом посоветовала не делать этого.
– Безбашенная ты баба… Ох, безбашенная…
– Что?
– Я говорю, что башню у тебя, видимо, еще в детстве снесло. С головой просто беда. Лучше бы ты меня убила… – последнюю фразу Сергей повторил несколько раз.
Я напряглась, сжалась в комок и тихо спросила:
– Почему?
– Потому что если я выкарабкаюсь и оклемаюсь, то я убью тебя сам. Одному из нас не жить. Или ты убиваешь меня, или я убиваю тебя.
– Ты предлагаешь мне тебя добить?
– Как хочешь.
– Тебе все равно?!
– Мне не все равно… Но я тебе сказал… Если я останусь жив, то ты умрешь.
Сергей сказал это как-то подавленно, наверное, потому, что ему было очень больно и он не мог придать своему голосу подобающую суровость.
– Разве тебе мало того, что я тебя ранила?
– Мало. Ты стреляла в меня из охотничьего ружья, точно так же, как стреляют в дичь во время охоты. Так что вот тебе совет бывалого охотника: если ты стреляешь в дичь, то постарайся обязательно ее убить. Нельзя просто ранить свою добычу, и все.
– Почему?
– Потому что это только приводит ее в бешенство.
Я слегка дернулась, поправила глубокий вырез на ночной рубашке и ощутила, как меня бросило в жар.
– Тебе что, жить надоело?!
– Это тебе надоело, если ты меня ранила.
Я нервно застучала пальцами по деревянным ручкам кресла и принялась рассуждать вслух.
– Я и сама не знаю, зачем мне тебя выхаживать. Какой с этого прок?! Шлепнуть бы тебя на месте – и дело с концом! Сейчас я как последняя дура тебя выхожу, а ты – в благодарность – сдашь меня в милицию. Короче, если я тебе помогаю, то, значит, я сама себе рою могилу.
– С чего ты решила, что я сдам тебя в милицию?
– А что, нет?
– Я же тебе сказал, что, как только ты меня выходишь, я сразу тебя убью. Только учти, я стреляю без промаха.
Не выдержав, я подскочила с кресла и, уперев руки в боки, стала нервно ходить по комнате.