– Нет. Если ты мне встретилась, значит, это не случайно. Значит, я буду жить.
– Петь, а давай в милицию позвоним. Почему мы должны прощать подобные вещи?! Как это за живым человеком охотиться можно?! Прямо беспредел какой-то!
– Только не в милицию.
– Но почему?
– Я не хочу.
– Но ведь правота на твоей стороне. Ты же не натворил ничего страшного. Подумаешь, делов-то. Трахнул чужую жену… – После этой фразы я осеклась и растерянно пожала плечами: – Даже если вы с ней, как ты говоришь, давно встречаетесь, то все равно ты-то тут при чем? Пусть он свою жену убивает, а не тебя. Я предлагаю засадить этого гада, и дело с концом. Сейчас я достану мобильный и наберу ровно два номера. Ноль-три и ноль-два. Значит, сейчас сюда приедет ровно две машины. На одной увезут этого гада прямо в тюрьму, а на другой – тебя в больницу.
Я достала телефон и хотела уж было нажать на кнопки, но пронзительный Петькин крик: «Не смей этого делать!» – заставил меня резко остановиться.
– Петь, ты чего?
– Не смей никуда звонить.
– Но почему?
– Потому что не смей никуда звонить… – Петька отвел глаза в сторону и даже при таком плохом освещении было видно, что он покраснел, как вареный рак.
Я не сводила с него пристального взгляда, тяжело задышала и, сунув мобильный в сумочку, произнесла ледяным тоном:
– Петенька, я в такие игры не играю. Я не люблю, когда мне что-то недоговаривают. Я никогда не играю вслепую. Если ты не хочешь говорить мне правду, то сиди здесь, пока не сдохнешь. А я ухожу, у меня своих дел по горло.
Видимо, мои слова подействовали на Петьку, и он моментально изменился в лице. В его глазах появился испуг. Испуг оттого, что я уйду, и оттого, что он может остаться один, а один, как известно, в поле не воин, один он тут явно не выживет. Но я была непреклонна. Я стояла с невозмутимым выражением лица и всем своим видом показывала, что еще немного, и я покину этот подвал.
– Татьяна, не уходи. Я пропаду.
Петр посмотрел на меня таким затравленным взглядом, какого я у него раньше никогда не видела. Он был слишком подавлен и слишком растерян. Он даже не попытался смахнуть сбежавшую по щеке слезу, а в его глазах больше не было испуга. В них был ужас. А затем он уронил голову себе на колени и совсем не по-мужски зарыдал. Он зарыдал взахлеб, громко всхлипывая и впадая в самую настоящую истерику.
Я слегка растерялась. Такого поворота событий я совсем не ожидала и совершенно не была к нему готова.
– Петь, прекрати. Ну прекрати, я тебе говорю. Это как-то не по-мужски. Ну разве мужики плачут?! Прекрати, я тебе сказала…
Мне было больно за него, и я прекрасно понимала, что Петька вляпался в какую-то ужасную историю, в основные подробности которой он так и не успел меня посвятить. Его боль передалась мне, и я не знала, как мне себя вести в такой ситуации. Я одновременно осуждала его за то, что он самым наглым образом обманул бедную Люську, которая всегда ему верила и принимала каждое его слово за чистую монету, и в то же время я его жалела, потому что в этой истории он оказался попросту жертвой каких-то гнусных и нелепых обстоятельств. Сейчас он был предметом жалости и презрения одновременно. От него исходил такой энергетический поток боли, что я не выдержала, села рядом с ним на корточки и попыталась его успокоить.
– Петь, я тебя умоляю. Прекрати реветь. Главное, что ты остался жив и тебя надо срочно вывезти из этого подвала, потому что ты слишком слаб, потерял много крови и паршиво себя чувствуешь. Чем раньше мы с тобой начнем лечение, тем быстрее ты пойдешь на поправку и забудешь про все, как страшный сон. Поверь мне, безвыходных ситуаций не бывает. Из любой, даже самой ужасной ситуации обязательно найдется какой-нибудь выход. Обязательно.
– Татьяна, я тебе клянусь, что никогда больше не буду гулять от Люськи. Чем угодно клянусь… Мне бы только побыстрее отсюда выбраться незамеченным.
– Насчет того, что ты больше не будешь гулять, не зарекайся и Бога не гневи. Мужики все гуляют. Не гуляют и не изменяют только импотенты. Я тебе говорю, что подгоню машину прямо к подвалу.
– Понимаешь, муж моей любовницы какой-то крутой. Он нанял людей, чтобы они за мной следили. Он ни перед чем не остановится.
Петька успокоился и потер свои красные от слез глаза.
– Подумаешь, крутой! Да мы плевали на таких крутых. Мы их знаешь, как обламываем? Мы их как семечки щелкаем, – разошлась я не на шутку.
– Кто мы?
– Я про себя говорю.
– А почему ты про себя во множественном числе говоришь?
– Чтобы было убедительней. Скоро тебе вообще бояться нечего будет. Ни мне, ни тебе, ни Люське – в общем, всем, кто ко мне хорошо относится.
– Почему?
– Потому что я замуж выхожу и у меня такая крыша будет, что никому и не снилось.
– Какая еще крыша?
– Ого-го какая! – Я вскинула руки вверх, устремляя их в самое небо. – Если хочешь, я сейчас своему жениху позвоню и скажу, что у меня неприятности.
– И что будет?
– Что будет?! Да все будет! Мой жених тут же пришлет своих людей. Они этому мужу по барабану настучат или вообще его в лес вывезут и к дереву привяжут. А в этом дворе не только зеленая машина не будет ездить, но даже ни один пешеход не пройдет. Кстати, мой жених может тебя положить в такую больницу, где тебя будут просто лечить, а не спрашивать, откуда у тебя огнестрельное ранение и как ты его получил. В обычной больнице врач обязан тут же милицию вызвать и зарегистрировать этот случай. А ты сам знаешь, что такое наша доблестная милиция. Это целая куча ненужных вопросов, на которые все равно никто не найдет ответы. Точно, и как же я сразу-то не додумалась! Мне необходимо позвонить моему жениху. Он для меня все сделает, даже звезду с неба достанет. Он пообещал мне небо в алмазах купить.
– Небо в алмазах?!
– Оно самое, – с гордостью подтвердила я и отметила про себя, что, как только я принялась рассказывать про своего жениха, Петька заметно оживился и отвлекся от мрачных мыслей.
– А где оно продается-то?
– Где-нибудь да продается. Может, где на ярмарке или на какой-нибудь распродаже, это уж мой жених лучше знает. Он черта лысого достанет, не то что какое-то там небо в алмазах. Ну и дура же я, что сразу ему не позвонила. Вот уж действительно хорошая мысля приходит опосля.