В любом случае парочка беглецов ничего с Врубу сделать не могла. Лучшее, на что можно было надеяться, так это незаметно выбраться на поверхность и в голом виде бежать без оглядки к ближайшему створу. Но тогда уж точно Дмитрию не удастся спасти баюнга, пегаса, Курта и двух самых близких ему женщин.
Другое дело, что он прекрасно понимал подноготную вопроса Крафы. Ему самому тут корячиться смысла не было. При желании и некоторой толике удачи тот может и сам добраться до пустыни, а там и дальше. Так что лично для него каждый метр опускания в недра – это минус один шанс на спасение.
Придя к такому выводу, Светозаров расстроился окончательно:
«И ведь даже сейчас начать сражение и уничтожить эту пиявку никак не получится! Я не имею права рисковать, одна серьезная рана, и я не донесу „Советника“ к разъемам питания. Или донесу, но будет слишком поздно. А этот хитро сделанный, прошедший все мировые передряги тиран и тут выкрутится. Понял уже, что высветился иной выход, и теперь собрался спрыгнуть, гад! Хоть бы свою часть ноши резко не бросил наземь, а то я могу себе и позвоночник повредить».
Именно последнее опасение неожиданно толкнуло Дмитрия на откровенность. Если уж намерился узурпатор миров совершить подлость, то пусть знает: временный союзник на чеку, и ничего у него не получится. Пускай просто разворачивается и уходит. Но так как каждый метр пути был очень важен для Светозарова, он начал должный разговор прямо в движении:
– Говоришь, советуешься?.. А как оно по пустыне было идти под тремя солнцами?
Крафа, скорее всего, сразу понял, что его замысел раскусили, но его голос звучал ровно и с искренней грустью:
– Тяжко. Врагу не пожелаю. До сих пор поверить не могу, что такой путь проделал.
– Ну а сейчас пройдешь? Тем более что там чуть более половины преодолеть надо.
– Ха! Если прижмут, то не пройду, а пробегу! – фыркнул трибун и тут же рыкнул: – Уф! Плечо затекло, меняем на «два».
Показалось, что он именно в момент смены и уронит свой край бумеранга. Но пока обошлось, да и Светозаров был готов ко всему. Но все-таки это показалось подозрительным: наверняка ведь враг понял, что о его намерениях догадались.
«Почему же он ничего не предпринимает? Или ждет удобного случая, чтобы и меня в пропасть столкнуть? Если подумать, то так для него намного предпочтительнее: и сам выживет, и от меня избавится. Надо форсировать события, пока я окончательно не озверел и не бросился душить этого подлеца голыми руками».
– Никак не пойму, ты собрался сам пробиваться на поверхность, так чего тянешь? – спросил и построил защиту на максимум, готовясь к чему угодно и внимательно прислушиваясь к каждому шороху за спиной.
Крафа чуточку помолчал, а потом неожиданно спросил:
– Тебе не нужна моя помощь?
Сказать «нет» было бы подло даже по отношению к самому себе.
– Нужна.
– Так в чем дело?
Теперь помолчал граф. Затем выдавил из себя только два слова:
– Твоя репутация.
Тон Гегемона стал насмешливый и расстроенный одновременно.
– Ты, как большинство, не хочешь прислушаться к здравому смыслу. К примеру, я тебя хоть раз обманул? Только чур! Розыгрыш с гаданием сюда не приплетай!
– При чем тут обманул? При встрече хотел мне лапкой голову пробить.
– Я о том времени, когда мы с тобой в перемирии.
– Сколько того времени прошло, – фыркнул Светозаров и, покряхтывая, прошел под низким участком свода. – Люди, бывает, годами кашу из одного котелка едят, а потом этим же котелком и убивают друг друга.
– У-ужас! – изумился Гегемон. – Экий ты кровожадный?! Котелком? Товарища? И небось котелок как следует от каши не вылизан? М-да!.. Хорошо, что я сзади тебя иду и до обеда у нас еще масса времени. А котелок мы можем из этого хитрого учителя сотворить.
– Хорош трепаться! – досадовал Дмитрий на ерничанье второго носильщика. – Я серьезно спрашиваю: чего так надрываешься, если тебе невыгодно?
Крафа задумался:
– Вот оно как… – Потом встрепенулся: – Ну а если отыщется выгода, ты успокоишься?
– Хм! По твоей откровенности буду судить.
– Ладно, тогда огласим весь список.
И Гегемон стал скрупулезно перечислять выгодные стороны своего сотрудничества. Например, он до сих пор не знал, кто граф такой, откуда взялся и где обитает. Уже только это должно опасающегося за свою жизнь правителя заставить и рискнуть, и попотеть при попытках выяснить все тайны. Да и интерес житейский и общечеловеческий присутствовал, любопытство заедало.
Дальше, как истинный ученый, Крафа не мог пройти мимо такой удачи, как установление контакта с иным существом, а вероятно, и получения возможности изучить это существо более подробно. Пусть этот Ситиньялло и неадекватен в умственном отношении, но тем более следует его хотя бы толком увидеть.
Не меньшее значение как для правителя, человека и исследователя имел шанс прикоснуться к величайшей тайне Водоморфов, увидеть их оборудование, посмотреть и пощупать заложенную здесь одиннадцать тысяч лет назад базу. Такой возможности еще не имел ни один смертный, и упускать ее было бы верхом глупости. Тут имелось столько гипотетической выгоды, что только ее перечисление могло занять несколько часов.
– Ну и последняя выгода, тоже весьма немаловажная, – начал Крафа завершающую часть своей речи, но отвлекся на сбрасывание надоевшего груза. – Уф! До чего тяжкие – эти знания чужой цивилизации! Тьфу!
Союзники как раз решили устроить большой привал, преодолев примерно километр спуска и вымотавшись, как портовые грузчики на утренней работе после ночного перепоя. Бумеранг уложили на возвышение, чтобы потом было легче подхватить, сами уселись полулежа, спинами к стене и вытянули натруженные ноги. И только после восстановления дыхания Крафа продолжил:
– О выгоде: было бы очень здорово так и остаться с тобой в союзниках. Человек ты уникальный, ученый – с большой буквы, не фанат, философия твоя – умеренная, политические взгляды – разносторонние и толерантные. То есть наверняка в своих мирах буржуазных революций не устраиваешь и титулованным дворянам только за их принадлежность к древним родам головы не сечешь.
– Странную ты мне характеристику даешь, – не выдержал Дмитрий. – Головы я не секу, а просто отрываю тем, кто поддерживает и насаждает рабство. Не погнушаюсь голову оторвать и тем, кто грабит и убивает, кто ворует людей, кто выращивает и продает наркотики, да и всем остальным, кто ведет подлое и мерзкое существование. Как тебе такой союзник, подходит?
– Вполне! – чуть ли не обрадовался собеседник. Еще и с наглостью добавил: – Я и сам придерживаюсь подобных жизненных постулатов.
– Ты?! – От подобной наглости Светозаров сорвался на крик. – Ты, подлая кровососущая пиявка, тоже придерживаешься? Ты смеешь такое заявлять, содержа в рабстве иных Торговцев?! Издеваясь над ними, отрывая им руки и ноги?! Ты?! Апологет рабства во всех узурпированных тобой мирах! Синоним горя и тысяч неоправданных смертей! Как у тебя язык поворачивается заявлять такое?