Не успела я сесть на заднее сиденье, обтянутое кожей, как машина тронулась с места и помчала меня в неизвестность. Я сидела ни жива ни мертва и боялась произнести даже слово. Мужчины совершенно не обращали на меня внимания, словно меня и не было вовсе, и непринужденно болтали. Увидев, что мы уже выехали за город, я закрыла глаза и принялась себя успокаивать. В эти минуты я думала о Димке и о том, как же сильно он меня ненавидит. Я убеждала себя в том, что так будет лучше, и знала, что я права. Теперь я точно знала о том, что Димка меня ненавидит. Он ненавидит меня за то, что я не боюсь сказать вслух о том, о чем многие девушки думают, но никогда об этом не говорят. А еще я была уверена в том, что если бы я не стала сопротивляться Димке и согласилась бы с ним жить, то он бы моментально потерял ко мне интерес.
Когда мать уходила от отца, то она объяснила мне причину своего ухода довольно скупо. Она сказала, что отец потерял к ней всякий интерес, что все ее достоинства он воспринимает как должное и что мужики совсем с ума сошли, перестали ценить милых, любящих и верных и обратили внимание на отъявленных стерв. Именно с такой стервой и связался отец. Когда мать еще не начала пить, она рассказала мне о том, что все годы отец ею просто манипулировал, как однажды она уступила, прогнулась под его требования, и ему это очень понравилось... Ему захотелось узнать, насколько еще она готова прогнуться, оправдывая свои действия любовью, благом и сохранением семьи. Поняв, что мать полностью зависима, податлива, как пластилин, и находится в его власти, отец начал испытывать ее на прочность, и, чем покладистее и покорнее она была, тем все выше и выше были его к ней требования. Стремление угодить, выполнить любой каприз и любое желание, заставило отца прекратить уважать мать, и она потеряла в его глазах всю свою привлекательность.
К чему я сейчас об этом подумала? Наверно, к тому, чтобы примерить жизнь матери и отца к себе с Димкой. Ну сколько бы продлилась наша идиллия и страсть? Месяц, два, полгода, год? Димка быстро устал бы от моего общества, начал встречаться с друзьями, задерживаться на работе, приезжать среди ночи без каких-либо объяснений и оправданий и ложиться в постель, поворачиваясь ко мне задницей.
– Красавица, приехали.
Я вздрогнула и посмотрела на обернувшихся ко мне мужчин.
– Спишь, что ли?
– Нет. Думаю.
– О чем ты, подруга, печалишься? Что за мысли посещают твою юную головку?
– Я думаю о том, бывает ли рай в шалаше.
– Рай в шалаше? – рассмеялись мужчины.
– Рай в шалаше, – тихим голосом повторила я.
– Бывает, – ответил тот, кто сидел рядом с водителем. – Обычно рай в шалаше предлагают мужчины с ограниченными финансовыми возможностями, но, как правило, такие отношения нежизнеспособны. – Рай в шалаше бывает только в том случае, если этот шалаш находится где-нибудь на Майами и у него собственный охраняемый пляж с вертолетной площадкой, – сделал вывод второй.
Мужчины рассмеялись и вышли из машины. Понимая, что никто не подаст мне руки, я вышла следом за ними и принялась с опаской озираться по сторонам. Меня привезли на территорию большого роскошного особняка, окруженного высоким глухим забором.
– Я Родион, – представился один из мужчин и критично оглядел меня с ног до головы.
– Я с тобой по телефону разговаривала?
– Верно. Иди за мной.
Послушно кивнув, я пошла следом за Родионом и очутилась в доме. Родион провел меня в огромную гостиную, оформленную под старину, не переставая испытующе смотреть на меня.
– Волнуешься?
– Очень.
– Если повезет, то будешь в этом дворце жить. Хочешь?
– Не хотела – сюда бы не приехала. А ты думаешь, мне повезет?
– Сейчас на тебя посмотрит хозяин. – Родион так и не ответил на мой вопрос.
Я поймала себя на мысли о том, что уже давно так не волновалась, что от страха и нервного напряжения меня начинает бить дрожь, а по спине пробегает холодок. Для того чтобы хоть немного успокоиться, я села в роскошное кресло и закинула ногу на ногу, стараясь выглядеть более импозантно.
– Встать! – Лицо Родиона стало таким суровым, что я буквально окаменела, боясь пошевелиться.
– Что?
– Ты что, глухая? Встань, я сказал! Тебя что, сюда на чай пригласили?!
Я тут же встала с кресла и, стараясь побороть дрожь, неуверенно произнесла:
– Извини. Я не знала, что здесь нельзя сидеть.
– С минуты на минуту хозяин появится. Будешь демонстрировать ему свой товар, а ты посиделки устроила.
– Какой товар? – не сразу поняла я Родиона и подумала о том, что я вроде сюда не торговать приехала. Но спустя несколько секунд я быстро пришла в себя, вспомнила, что я всегда отождествляла себя с товаром, и наконец поняла, о чем идет речь.
– Товар лицом к хозяину, понятно?
– Я поняла.
В этот момент в открытые двери гостиной въехал человек в инвалидной коляске, и от его вида мне стало не по себе: лицо было изуродовано, один глаз заменил стеклянный протез, а нос был слишком неестествен: словно он когда-то отсутствовал, затем его пришили, но ошиблись размерами. Это был слишком маленький нос для такого лица. Если, обладая такими огромными деньгами, человек не смог привести свою внешность в надлежащий вид, значит, после автомобильной аварии от его лица практически ничего не осталось и его собирали по частям, включая и нос. Возможно, впереди у этого человека еще не одна пластическая операция, и он будет выглядеть намного лучше, но сейчас его лицо производит жуткое впечатление. Обратив внимание на руки мужчины, я вздрогнула и увидела, что вместо одной руки у него протез. Об этой детали Олег не сообщил, чтобы совсем не напугать меня редкостной красотой того человека, которому он так любезно меня предложил.
– Здрасте, – выдавила я из себя и как-то глупо улыбнулась.
– Оля?
– Оля.
Несмотря на свою незавидную внешность, сидящий передо мной в инвалидной коляске мужчина (или то, что от него осталось) был очень дорого и изысканно одет.
– Олег уже в Америке. Он мне звонил, передавал тебе привет.
– Он вам звонил? – Я ощутила, как учащенно забилось мое сердце.