— А мятежники ваши как же? — озадачился гном. — Как они не поняли, что у них… ничего путного в результате этой катавасии не выйдет?
— Каждый знал только свой кусочек, который нападение на дворец и убийство правящей верхушки не предусматривал, в отличие от поражения второстепенных целей. Так что каждый понадеялся, что самую грязную работу сделают за него другие. И в результате все остались с носом… или, скорее, без оного. Князь сейчас с ними ведет разъяснительную работу. По законам военного времени.
Старые друзья еще немного поболтали, а потом гном отправился домой, шагнув в стену и растворившись в камне, чтобы выйти из оного за много тысяч шагов от жилища Келеэля.
— Ох, неспокойно у меня на сердце, — пожаловался архимаг родным стенам. — Как бы мальчишка венценосный глупостей не наделал. Одно утешение, пока с бунтарями не покончит, из столицы не высунется, все-таки чувство долга перед государством я ему привил. А вот потом придется следить за ним в оба глаза, а то еще на гибель героическую во имя мести за погибшую семью ринется, дела наследнику передав. Хм… посмотреть, что ли, что там в пустыне происходит, чтобы нервы успокоить…
Однако кристалл, содержащий иллюзии, душевному здравию чародея не помог. Ибо первое, что увидел архимаг, был шаман, ставящий над молодым драконенком какие-то эксперименты в прямой зоне видимости двух взрослых разумных ящеров разного окраса. Черного и серо-стального. И лишь произносимые им явно для гигантских рептилий слова убедили архимага не бросаться стремглав в обитель сумеречных эльфов, чтобы спасти это молодое и пока еще достаточно уязвимое образование от летающих чудовищ.
— Ну что ж, — сказал Михаэль, изо всех сил пытаясь удержать вырывающегося и норовящего цапнуть едва прорезавшимися, но очень острыми зубками ребенка, которого как раз заканчивал забинтовывать. — Малыш явно здоров, лечение помогло. Переломы я шинами… Ау! Точно здоров! Больной так больно кусаться не будет.
— Благодарррю-у-у за сссына… — Рычащий и одновременно присвистывающий голос дракона… вернее драконицы, доносился издалека. Мамаша, щеголявшая черным цветом чешуи, не желала приближаться к ребенку, опасаясь травмировать его своими природными магическими эманациями. За долголетие и мощь взрослых особей эта раса платила крайне опасным периодом детства. Так за яйцами молодых драконов охотились алхимики, жаждущие сварить эликсир молодости, да и без того в первые годы жизни растущие организмы были очень чувствительны к магии. В плохом смысле чувствительны. Пребывание в зонах с повышенной концентрацией волшебства было для них смертельно опасным; единственным местом, где молодняк крылатого племени мог расти и развиваться без проблем для здоровья, являлись территории скопления большого количества магически инертного вещества. Золота. А ведь взрослые драконы были настолько пропитаны магией, что это чувствовали подчас даже лишенные малейших намеков на дар чародея смертные. Поэтому свои логова они строили в труднодоступных местах, куда не так просто добраться разумным или не слишком хищникам, и охраняли их на дальних подступах, даже не думая приближаться к сердцу любого жилища этого племени — сокровищнице. Мгновение крепких материнских объятий могло стать поводом для продолжительной болезни ребенка. — Ты сссоглассен заботиться о нем дальшше?
— Сочту за честь. Да и вы, леди, можете поселиться где-нибудь здесь, чтобы не выпускать малыша из поля зрения. Места хватит. Правда, с пропитанием в этой местности будут некоторые проблемы… Но мы что-нибудь придумаем.
— Мы ссс ссссессстррррой не любим бессскрррылых, — вступил, вернее вступила, в разговор другая представительница расы гигантских летающих ящеров.
— Полагаете, ребенку без присмотра мамы будет лучше? — спросил Михаэль, запихивая пациента в железный ящик.
— Нельзя пррриближатьссся к малышшшу… — прошипела вторая драконица.
— Но можно быть рядом, — стоял на своем Михаэль. — Скажем, в сотне шагов. И вам спокойней, и ему, наверное, тоже.
Рептилии, как определил по внешнему виду Келеэль, молодые самки племени горных драконов, мялись в нерешительности. Оставлять детеныша на попечительство шамана они явно опасались. Приближаться к ребенку, во всяком случае пока тот не подрастет, не могли. Иным народам, кроме собственного племени, крылатые ящеры традиционно не доверяли, опасаясь за свое золото и жизнь. Вот и не знали, что делать в такой ситуации две довольно молодые особи, которых шаман активно склонял к тому, чтобы поселиться где-нибудь на окраине зарождающегося Сумеречного леса. И, на взгляд Келеэля, у него недурно получалось.
— Так-с, появляться там сейчас неблагоразумно, — решил архимаг, рассматривая нервничающих дракониц. — Еще напугаю. А напуганная женщина, особенно если она обладает прочной чешуей, острыми клыками и умеет летать и плеваться пламенем, — жуткое зрелище. Но интересно, с чего они вдруг пошли на контакт с эльфами?
Кристалл дал ему ответ на этот вопрос.
Ранним утром, когда все жители растущего Сумеречного леса, неважно, перворожденные или нет, только открывали глаза, на искусственно созданную лужайку, пугая человеческих коров, коз и лошадей, провожаемый любопытным взглядом мальчишки-пастуха, вылез размяться Шарик. Травмированный в бою, а затем подчиненный гипнургом, дракон выглядел на редкость здоровым и ухоженным, чешуя его буквально блестела в лучах восходящего солнца, и, вероятно, именно ее заметили направлявшиеся куда-то в вышине драконицы.
Самки, упавшие камнем на землю и в последний момент едва успевшие превратить падение в контролируемый полет, очень заинтересовали молодого ящера, утратившего разум, но сохранившего инстинкты. В том числе инстинкт размножения. Сначала драконицы с ним пытались договориться на своем языке, малодоступном смертным из-за строения гортани. Но разум Шарика был поврежден. И если слова и команды на всеобщем он, благодаря искусству гипнурга, кое-как понимал, то родная речь была забыта им давно и прочно. Равно как и нормы поведения. Не обращая внимания на предупредительное рычание, дракон полез знакомиться с молодыми и, по его меркам, привлекательными дамами. После чего получил по морде от обеих сразу и обиженно заскулил. Отшившие нахала чешуйчатые девушки, впрочем, тоже отреагировали не совсем адекватно. Они что-то обсудили друг с другом, а потом сначала одна, а потом и вторая взвыли, разнося по пустыне звуки, аналогом которых у людей и эльфов служил истеричный плач.
Человеческий мальчик-пастух, видно имевший в свой голове немного мозгов, бросил стадо на произвол трех гигантских рептилий и поспешил за теми, кто, по его мнению, должен был навести порядок. За эльфами. И они пришли.
Пятерка изготовленных совместно шаманом и архимагом «Буратинаторов» неспешно чеканила тяжелую поступь, зловеще покачивая жутким оружием. Позади них рассыпным строем с стреляющими артефактами наперевес и защитными заклинаниями наготове шли бывшие дроу, которых сам Михаэль как-то в сердцах назвал боевыми полумагами. Потому что чары их срабатывали без ошибок примерно в половине случаев. Кавалерии на скорпионах не было. Эльфы еще не успели взнуздать своих животных.
Черная драконица, оказавшаяся ближе всех к авангарду наступающего отряда, прекратила выть и медленным шагом отступила, расправляя крылья для взлета. Ее серая товарка сделала то же самое, только при этом потянула Шарика за собой. Дракон, кажется, был не против последовать за дамой, но над пустыней разнесся усиленный магией окрик шамана: