— Очень хорошо, — обрадовался Быков. И тотчас же раскрыл глаза и расплел ноги. — Привет, о муза!.. Я же говорил, что назначаю вас музой… Кстати, вы никогда не были у Эль-Хамади. Я наводил справки.
Кирилл, все еще остававшийся за спиной у Насти, громко зевнул.
— Как твои уши? — спросил он у Быкова.
— Получше. А вы были правы… Кажется, Анастасия? Вы были правы, мне просто нужно было обратиться к врачу. Знаете, что мне сказали?
— Что? — прошептала Настя.
Быков выгнул губы в ласковой улыбке:
— Воспаление среднего уха. Очень запущенное, а потому протекающее в такой тяжелой форме. Но сейчас, как говорится, все более-менее устаканилось.
— Ну что, ты готов? — совершенно бесцеремонным образом перебил Быкова Кирилл.
— Да.
— Чтобы не было как в прошлый раз. Я плачу тебе не за твои эксперименты. И косяков больше не потерплю. Когда все будет готово?
Быков сложил пальцы обеих рук вместе и посмотрел на Настю. Долгим, не предвещающим ничего хорошего взглядом.
— С музой разговор короткий. Так что не думаю, что вся экзекуция займет больше двух-трех часов. На все остальное… ты сам знаешь. — Быков подмигнул Насте. — Попались, барышня!
— Я жду внизу.
— Ты даже не хочешь посмотреть?
— Ненавижу это зрелище.
— Напрасно, напрасно. — Быков сказал это уже захлопнувшейся двери.
Настя и сумасшедший дизайнер остались одни. Комната поплыла у Насти перед глазами; при этом старинные ширмы оседлали кресло-качалку, яблоки упали в гудящую топку, моментально испеклись там до золотистой корочки — и лопнули. И забрызгали комнату кроваво-красным шипящим соком… Боже мой, почему она до сих пор не в обмороке? Упущение…
— Ну что, попались? — Быков рассмеялся. — А я вот решил уехать из города. Подальше от этой твари… От моей женушки. Ухо ухом, а гаитянские вуду не дремлют… Мало ли… Ну, давайте.
— Что?..
— Раздевайтесь.
Настя с ужасом смотрела на Быкова. До нее все еще плохо доходил смысл его слов.
— Я буду делать новый светильник. А модель, естественно, вы. Он так захотел, Кирилл. Он захотел, чтобы вы стояли в специальной нише и радовали глаз. Ну, не стесняйтесь… Корона с головы не упадет. Максимум два часа, большего от вас не потребуется. А потом Кирилл отвезет вас в город. Так что ничего страшного, моя дорогая…
…Все трое стояли у темного кухонного окна. Две минуты назад она попрощалась со всеми. Роскошный “Kawasaki Ninja ZX-7RR” навсегда покидал маленькую конюшню детективного агентства “Валмет”. Вот она подходит к серебристому “БМВ” и садится на пассажирское сиденье. И “БМВ”, покоренный такой сладкой ношей, тихо трогается с места. Нет, против иномарок у ботинок фабрики “Скороход” нет никаких шансов.
— Никаких шансов, — пробормотал Метелица.
— Никаких, — подтвердил Сойфер.
— А может… рискнуть? — В голосе Арика послышался совершенно неуместный щенячий оптимизм.
— Ты сначала прыщи выведи, племянничек! — Додик похлопал Дергапута по плечу. А потом обратился к Метелице:
— Валик, ты не сказал ей, что по законам жанра все самые крутые любовники оказываются самыми большими злодеями?..
Метелица задумчиво коснулся пальцами Aloe Margaritifara, неожиданно расцветшего и выбросившего крупные желтоватые цветы. Нет никаких шансов встретить ее снова. Нет никаких шансов заставить ее обратить внимание на него, Метелицу. Кроме одного… Может быть, со временем, если все получится, он сможет предложить ей нечто оригинальное. Перед чем ни одна женщина не устоит…
— Кстати, о жанрах. Я тут подумываю… Может, закрыть нам к чертовой матери детективное агентство? Ну какие мы детективы? А вот кино…
— Кино? — Сойфер повел в сторону Метелицы рулевидным носом.
— Экспериментальную кинокомпанию какую-нибудь? Со скромным названием, ничего вычурного… Например, “Я и звезды”, а?..
* * *
…Она так и не привыкла к лесу.
И к старой “бээмвухе”, казавшейся после джипа “Чероки” разбитой колымагой.
Но зато она привыкла к вечно всклокоченным волосам Георгия Вениаминовича Пацюка и даже научилась звать его Егором.
В отличие от Насти, тихонько смотревшей на медальный профиль Пацюка, Егор болтал без умолку.
— Когда я увидел ее в галерее, Анну Николаевну… ну, Аннет, я рассказывал тебе… Я вдруг подумал: а ведь у нее были все шансы меня подставить. Взять стакан с моими отпечатками, взять часы… А она просто приходила к этой ненормальной Марине устраиваться на работу… Расписывать стекло… Но Борода…
Пацюк надолго замолк.
— А вы нашли главного? — спросила Настя.
— А его и искать не нужно было… Он уже сидел у нас. Вернее, досиживал свои положенные семьдесят два часа. Спасский Феликс Олегович. Виноват во всех преступлениях, кроме непосредственно убийства Мицуко.
— Подожди… Я запуталась… — Настя умоляюще посмотрела на Пацюка.
— Ну как же, очень просто… Мы вместе учились на юрфаке — я и Борода. Спасский закончил психологический, а до этого еще — Московский физико-технический. Петрил в электронике так, что будьте-нате! В общем, там они и спелись, в универсе. Спасский, видишь ли, увлекался еще и разными оккультными науками. Ездил на какие-то там семинары в Европу по обмену опытом. Там познакомился с серьезными людьми из серьезных сект. Которые так промывали мозги своим членам, что те отписывали организации все до последнего гвоздя. Какой-то умный парень-электронщик, то ли из сайентологов, то ли из “Секты последнего бога”, порекомендовал ему новейшие разработки в области оболванивания масс…
Не снижая скорости, Пацюк сунул руку в нагрудный карман и достал блестящий плоский кусочек металла величиной с половинку ногтя.
— Передатчик. Он же приемник. Заколачивается в зуб и готов к работе. Постоянно работает у жертвы в башке и внушает разные мысли. Например: отдай, раб божий, все свои богатства своей же организации… Изо дня в день, изо дня в день, с привлечением профессиональных гипнотизеров. Тут не то что трусы, кожу с себя снимешь и отдашь… Спасский привез один из экземпляров в Питер, и они с Бородой начали разрабатывать план.
— Создания тоталитарной секты?
— Мелко плаваешь. Выкачивания денег из богатого, но узкого слоя не широких, но народных масс. Непонятно, кому принадлежит авторство этой идеи. Но это и не важно. Важно было другое: для того чтобы реализовать ее, им не хватало двух компонентов.
— Зубного врача, — вставила Настя.