— Сами дойдете?
Неужели он думает, что ее раны так глубоки?
— Со мной все в порядке.
— Тогда идемте.
Она встала со скамейки и тотчас же почувствовала тупую боль в левой ноге.
— Моя машина рядом.
Его машина действительно оказалась рядом — устрашающих размеров фургон с обтекающими формами, с мощными дугами спереди и сзади и широким багажником на крыше. Именно такой она и должна быть. А если бы она была другой — Настя была бы разочарована.
— Куда вам ехать? — спросил он, заводя двигатель.
Только теперь она вспомнила, что Арик обещал проявить фотографии. И Кирюшины вещи… Она должна забрать Кирюшины вещи.
— На Бойцова.
— Это конечный пункт?
— Я живу здесь, на Васильевском. — Зачем она это говорит совершенно незнакомому человеку?
— Отлично, — почему-то обрадовался он. — Время у меня есть, так что план такой: сначала на Бойцова, а потом снова — на Ваську.
— Куда? — не поняла Настя.
— Васька и есть Васильевский. Вы не из Питера?
— Нет.
Сейчас он начнет расспрашивать, нравится ли ей Санкт-Петербург. А что она может сказать? Что она в восторге только от одной вещи — от эскалаторов в метро?
Но он не стал ни о чем расспрашивать — ни о городе, ни о ней самой. И до Бойцова они доехали в полном молчании. Да, и еще одно: Кирилл № 2 очень хорошо водил тяжелую, неповоротливую машину. Во всяком случае, он довольно легко прошел кукольный лабиринт домов и лихо припарковался у флигелька. А потом выскочил из машины и открыл Насте дверцу.
С ума сойти!..
С такой галантностью она сталкивалась впервые и едва не потеряла сознание. А возможно, и потеряла, потому что совершенно не помнила, как пальцы Кирилла № 2 оказались на ее щеке.
— У вас щека запачкана…
— Спасибо.
— Я провожу вас?
— Нет, не стоит. Я быстро.
Отделившись от Кирилла № 2, Настя пошла в сторону флигеля. В левом ботинке что-то хлюпало и чавкало, а боль в ноге усилилась.
…Дверь ей открыл Арик — с радостным известием о проявке пленки. Но по-настоящему обрадоваться она не успела: в коридоре появились грозный директор “Валмета” и его грозный помощник. Директор так посмотрел на нее, что у Насти затряслись колени. Наверняка Арик рассказал своему начальству и о Кирюше, и о ней самой. Сейчас ее выгонят с позором!
Что ж, она к этому готова. Главное, чтобы ей вернули вещи брата.
— Я проявил фотографии. — Черт возьми, мальчишка сдает ее с потрохами, выслуживается перед начальством.
А лица начальства не предвещают ничего хорошего. И от этих лиц никуда не спрятаться.
— …И мы были бы очень вам признательны, если бы вы снабдили их своими комментариями, — сказал помощник директора — Давид.
Интересно, что значит — “своими комментариями”? Что непонятного может быть на пленке? Наверное, Кирюша что-то напортачил, и теперь они хотят притянуть к ответственности ее — как сестру?
— Вы позволите, я промою порез?
Это было первое, что пришло ей в голову.
— Вы поранились? — Наконец-то и сам директор агентства снизошел до нее. Ни капли сочувствия в голосе, сплошная подозрительность. И, как показалось Насте, ничем не прикрытая ирония. Он видел ее насквозь, этот Метелица. Метелица! Замечательная фамилия — как раз для того, чтобы сбивать с ног таких провинциальных дур, как она. Даже кровь в Настином ботинке застыла от почтительного страха.
— Пустяки. Царапина, — прошептала Настя. И добавила, сама не зная почему:
— Пять минут, не больше.
Она юркнула в ванную, пустила воду и расшнуровала ботинок.
В нем было полно крови.
Настя вытряхнула из носка пропитанные кровью остатки туалетной бумаги и сунула ногу под горячую струю. И решение пришло сразу же, как только обнажился розоватый, неровный порез.
Она все им расскажет.
О самоубийстве и о безумии брата. И о том, что она в это не верит. И что ее появление здесь — простительно. Во всяком случае — оправданно. Что, даже мельком просмотрев записи Кирюши и оттиск последней страницы дневника, она поняла, что дело вовсе не такое простое, каким кажется.
Даже ей, далекому от профессии детектива человеку.
А что уж говорить о профессионалах!
Да. Так она и сделает.
Она извела на портянку для своей многострадальной ноги полрулона бумаги и, тихонько перекрестившись на внушительного вида фотоувеличитель, отправилась в клетку к тиграм. В пасть к матерым волкам.
…Волки выслушали ее рассказ внимательно. И даже сочувственно.
А потом…
Потом они показали ей фотографии. И уже сами прокомментировали их. Да, они были профессионалами высокого класса, ничего не скажешь! А Настю потрясли не столько сами фотографии (даже от одной из них еще неделю назад она впала бы в кому!) и даже не выводы, которые сделал из снимков волчара-аналитик Давид.
Самым ужасным оказалось то, что на пленке была заснята Мицуко.
А сам Кирюша даже не подозревал, что, отщелкав эту пленку, не успеет заправить в фотоаппарат следующую.
Из-за своей собственной смерти.
Он просто был последним в списке неизвестных Насте умерших людей. Или не последним?..
— Я знаю эту девушку. Ее звали Мицуко, — сказала Настя.
— Звали? — переспросил Давид.
— Теперь ее нет в живых.
Так ей сказал Быков. А она в который раз удивилась, насколько затянутым оказался узел, насколько близко все они подошли друг к другу. Во всяком случае, люди, с которыми она встречалась в последнее время, так или иначе соприкасались с девушкой…
Нет, самой ей в этом не разобраться.
— Что вы собираетесь делать? — спросил у Насти до сих пор молчавший Метелица.
Если бы она знала! Если бы она знала причину смерти этих людей!..
— Не знаю… Быть может, имеет смысл поискать улицы? — осторожно спросила Настя.
— Какие улицы?
— Улицы, которые засняты на пленке. Это возможно?
— Может быть… Прочесать задний план. Увеличить фотографии, если нужно. Наверняка найдутся какие-то особые приметы.
Слава богу, они все-таки согласились помочь ей!
— Мы займемся этим, — заверил Настю Давид, и она облегченно вздохнула.
…Но это было временное облегчение.