Стало быть, эта девица хочет устроиться в музей вместо Веры. А зачем Вере нужно было устраиваться в Музей чертей? Для чего она отыскала своего отца и сделала первый шаг к примирению? Уж не от того, что осталась совсем одна – без родных, без помощи и поддержки. Ясно же, что если не хотел он с дочерью знаться столько лет, то и сейчас с него ничего не получишь – как говорится, где сядешь, там и слезешь. Только в музей устроиться по его протекции можно. Потому что это ему ничего не стоит – словечко молвил, и дело в шляпе, взяли Верочку сотрудником. И уж не потому она так в этот музей стремилась, что работа нужна. Уж какая там работа – посетителей единицы, денег – кот наплакал. Был у Веры свой интерес. Не иначе как экспонат хотела она украсть. То есть не она, а те, кто ее нанял. Только вот какой экспонат? Это же не Эрмитаж, не Русский музей! Что там такого ценного в музее этом? Не отпечаток же чертова копыта на камне? И не метла средневековой ведьмы? Какого нормального человека может заинтересовать лысая метелка?
Надежда в задумчивости с размаху влетела в лужу и осознала себя бегущей по улице. Погода была прекрасная, ярко сияло солнце, вдоль проезжей части текли веселые ручейки.
– Женщина, вам не мокро? – спросил встречный мужичок с хитрованскими глазами. – А то, может, вас вытащить?
Надежда почувствовала, что в сапогах хлюпает вода, посмотрела на мужичка волком и самостоятельно выскочила из лужи.
Она поцеловала мать в холодный равнодушный лоб и быстро, не оборачиваясь, покинула палату. Ей казалось, что она спиной чувствует безразличный взгляд матери.
Прошла по коридору, мельком оглядывая попадающихся навстречу врачей, медсестер, санитарок, задавая себе один и тот же глупый, бессмысленный вопрос: кто, кто из них работает на того человека? Кто сделает маме укол, кто даст ей таблетку, если что-то пойдет не так, если она выйдет из повиновения или просто ошибется? Кто приведет в исполнение смертный приговор?
Она понимала, как хрупка человеческая жизнь, как мало нужно, чтобы ее оборвать.
Ей показалось, что попавшийся навстречу молодой врач как-то странно, подозрительно на нее посмотрел. Может быть, это он?
Но потом она встретила медсестру со слишком внимательными, злыми глазами. Может быть, она?
Или вот этот санитар, который катит пустое инвалидное кресло и смотрит на всех встречных враждебным, неприязненным взглядом неудачника, который в своих неудачах обвиняет всех окружающих, но только не себя.
Тому человеку ничего не стоило бы его подкупить – дать малую толику денег и убедить, уговорить, польстить, подействовать на его бесчисленные комплексы… Тот человек, когда хочет, бывает убедительным, очень убедительным.
Бесполезно гадать! Наверняка это окажется самый милый, самый приветливый, самый обаятельный человек, на которого никогда не подумаешь…
Она вышла за ворота, дошла до перекрестка, подняла руку.
Почти сразу рядом с ней остановилась машина. Она открыла дверцу, села на переднее сиденье, назвала адрес.
– Я знаю, куда вас везти, – раздался слева знакомый, вкрадчивый, гипнотический голос.
Она резко обернулась и увидела на водительском месте того человека. Хотела открыть дверцу, выскочить… но дверца машины была заблокирована, а тот человек положил ей на плечо руку и с едва заметной насмешкой проговорил:
– Ну куда же вы? Выскакивать из машины на ходу очень опасно… и главное, бесполезно. Мы ведь с вами уже говорили об этом. Впрочем, я вас понимаю – вы не ожидали меня сейчас увидеть, занервничали… ну, теперь-то вы, наверное, успокоились?
– Да, – ответила она, опустив глаза.
– Вот и хорошо! Ну, как вы нашли свою маму? Надеюсь, она в добром здравии… насколько это возможно?
– Вы это знаете не хуже меня. Ведь у вас там есть свои люди, которые все вам докладывают…
– Свой человек! – поправил он. – Совершенно верно, у меня есть там свой человек. Очень надежный. Но согласитесь, здесь вашей маме лучше, чем в прежней больнице?
Она не ответила, и тогда он сам повторил:
– Конечно, ей здесь намного лучше! А что это значит?
Она все еще молчала, мрачно глядя перед собой, и он снова ответил за нее:
– Это значит, что я сдержал свое слово. Выполнил свое обещание. И теперь настала ваша очередь.
Она повернулась к нему, проговорила неуверенно:
– Я сделала то, что вы просили. Устроилась в тот музей. Завтра приступаю к работе.
– Это только начало! – Тот человек засмеялся, и смех у него был легкий, звонкий, как у человека с чистой совестью. – Это только начало. Вся ваша работа впереди.
Он открыл бардачок машины, достал оттуда небольшой прямоугольный пакет, положил ей на колени.
– Распакуйте, – проговорил требовательно.
Она развернула цветную бумагу и увидела черную блестящую коробочку с логотипом знаменитой косметической фирмы.
– Что это? – спросила удивленно. – Пудреница?
Он снова легко, открыто улыбнулся:
– Вещи и люди далеко не всегда на самом деле оказываются тем, чем кажутся на первый взгляд. Например, мой человек в больнице… но мы об этом уже говорили.
– Вот именно! – резко оборвала она. – Хватит мне напоминать об этом, я и так все помню!
– Я не сомневаюсь. Так вот, то же самое касается этой пудреницы. То есть только на первый взгляд это пудреница, а в действительности – фотоаппарат. Очень хороший, профессиональный аппарат с очень большой разрешающей способностью.
– Вот как? – Она недоверчиво оглядела черную коробочку. С виду пудреница как пудреница.
– Откройте ее!
Она нажала кнопочку замка, откинула крышку, увидела зеркальце и розовую пластинку пудры.
– Теперь наведите крышку на любой предмет, посмотрите в зеркало и снова нажмите кнопку замка!
Она сделала все, как он велел, – направила крышку пудреницы на приближающийся трамвай, взглянула в зеркальце и сквозь собственное отражение увидела этот самый трамвай в черной рамочке кадра. Нажала кнопочку… раздался едва слышный щелчок – и теперь она видела в зеркале только свое собственное отражение.
– Отлично, – проговорил ее сосед. – Вы все поняли и сделали снимок. Все, по-моему, очень просто.
– Просто, – подтвердила она, не понимая, к чему он клонит.
– Теперь, когда вы будете на своей новой работе, в этом самом чертовом музее, – он чуть заметно улыбнулся собственной шутке, – вы должны будете найти там картину…
– Какую картину? – спросила она настороженно. – Там довольно много картин.
– Одну вполне определенную картину. Картину, на которой изображен ад. Я думаю, вы не ошибетесь.
– Допустим…