– Но я… но мне… – растерянно забормотала Надежда. – Но ведь я предъявила…
– Мало ли, что предъявили! – Лицо дежурной перекосилось. – Я вам ясно говорю – такой пациентки у нас нет! Немедленно покиньте помещение, или я вызову охрану!
Надежда развернулась и, понурившись, двинулась к выходу.
«Только зря потратила время и деньги, – думала она. – Да, в общем, этого следовало ожидать. С чего я взяла, что Северцева все еще жива и все еще находится в этой больнице? Ведь та трагическая история, про которую рассказывала Ольга Скворушкина, случилась много лет назад! За это время она запросто могла умереть, или ее давным-давно перевели в какое-то другое место…»
Эти соображения были вполне логичны, и только одно мешало Надежде полностью с ними согласиться: ее смущало то странное выражение, которое появилось на лице дежурной, едва она услышала фамилию Северцева.
Явно эта фамилия была ей знакома.
Надежда Николаевна была женщиной решительной. И несмотря на хорошее воспитание, если ее как следует разозлить, могла за себя постоять. И даже могла устроить скандал и наорать на противную тетку.
Проблема заключалась в том, что в данном случае Надежда не чувствовала себя правой. В самом деле – кто она Северцевой? Ни подруга, ни родственница. Дойдет до начальства, что она скажет? И как бы не навредить человеку, поднимая шум…
Надежда вышла на крыльцо и хотела уже направиться к воротам, как вдруг дверь за ее спиной скрипнула, и ее окликнул негромкий скрипучий голос:
– Женщина, постой!
Надежда удивленно оглянулась.
За ее спиной стояла тщедушная седая старушка в вылинявшем байковом халате.
– Постой, женщина! – повторила она.
– Вы мне? – спросила Надежда.
– Тебе, тебе! – проскрипела старушка. – Это ведь ты кикимору дежурную про Северцеву спрашивала?
– Я, – призналась Надежда, отметив, что выражение «кикимора дежурная» как нельзя больше подходит для мрачной женщины за стойкой. – А что, вы про нее что-то знаете?
– Знаю, знаю, – закивала старушка. – Я тут все знаю, все вижу! Они думают, Карапузова ничего не замечает, а я все замечаю! Мимо Карапузовой муха не пролетит!
– Это вы – Карапузова? – уточнила Надежда.
– Я, я! – закивала старушка.
– А вы здесь, собственно, в каком качестве?
– Качество у меня самое хорошее! – обиженно проскрипела старуха. – Ты на возраст не смотри, я еще молодым могу показать…
– Я хотела спросить, что вы здесь делаете. Состоите в штате больницы, или… – Надежда оглядела старуху и поняла, что та вряд ли принадлежит к больничному персоналу, скорее, к пациентам. А значит, разговор с ней вряд ли будет полезным.
– Что делаю? – Старуха пригорюнилась. – Горе мыкаю! Муку терплю мученическую! Как Нинка, зараза, меня сюда оприходовала, так и началась моя мука! Вот уже пятый год терплю, и конца этому не предвидится!..
– Нинка? – машинально переспросила Надежда. – Кто такая Нинка?
– Невестка моя! Мымра полоротая, каракатица безмозглая, крокодилица кривоногая, дрянь подзаборная! На жилплощадь мою позарилась и задумала от меня избавиться. Что ни вечер – «Скорую психическую» вызывала, будто я ненормальная. Сама она ненормальная! Вызывала да вызывала, пока сюда не упекла. И здесь денег врачам дала, чтобы меня за ненормальную признали… а я еще всех их нормальнее буду! Я их на чистую воду выведу! Будут знать Карапузову!
Надежда решила, что к ней действительно привязалась психически больная, и не знала, как от нее отвязаться. Видимо, эта мысль отчетливо проступила на ее лице, потому что старуха Карапузова насторожилась и проговорила своим скрипучим голосом:
– Ты, женщина, не подумала ли чего? Может, думаешь, Карапузова и вправду ненормальная? Да я сорок лет во вневедомственной охране отслужила, там ненормальных не держали! Так что ты не сомневайся, я тебе про Северцеву все как есть расскажу! Мимо меня муха не пролетит, таракан не проползет!
– Ну, и что же вы про нее знаете? – осторожно осведомилась Надежда Николаевна, все еще не решив, как ей относиться к старухе и можно ли ей доверять.
– Э нет! – протянула та, и на лице ее проступила детская хитрость. – Ты кикиморе дежурной за просто так прорву денег дала, а меня хочешь продинамить? Задарма все выведать? Нет уж, сейчас такое время – даром только кошки родятся, а все остальное денег стоит! Тем более тут такое дело непростое…
Надежда на мгновение задумалась. Она потратила сегодня уже много денег и времени и решила потратить еще немного, чтобы продвинуться в своем расследовании.
– Ладно, так и быть. – С этими словами она достала очередную купюру и передала ее старухе. Та спрятала деньги, придвинулась к Надежде и заговорила:
– Значит, так… Северцева эта здесь очень давно находилась, гораздо раньше меня. Только я-то нормальная, а она совсем не в себе была – вообще как тыква или, к примеру, как капуста белокочанная, никого не признавала, ни с кем не разговаривала, только все смотрела да губами шевелила. Дочка к ней часто приходила, так она даже с ней слова не скажет, глаз на нее не поднимет…
– Дочка? – переспросила Надежда.
– Ну да, дочка! – подтвердила старуха. – Молодая, красивая. Чуть не каждый месяц приходила…
– Ну а что же потом? – поторопила ее Надежда.
– Ты меня не торопи, ты слушай! Потом, недели две назад, приехали за ней какие-то… один, по всему видно, главный, а при нем еще двое, кто такие – не скажу, только здешние все перед ними на цыпочках бегали. Не иначе, заплатили им эти приезжие большие деньги. Приехали и забрали эту Северцеву… Вот скажи, кому она понадобилась? Тут нормальные люди никому не нужны, а эта смесь овощная вдруг всем интересна сделалась! Ты вот тоже приехала, вопросы спрашиваешь…
– И это все? – разочарованно протянула Надежда. – Не много же вы мне за мои деньги рассказали! Приехали неизвестно кто, увезли ее неизвестно куда… Что ее здесь нет, это я уже и без вас знаю, а ничего нового вы мне не рассказали!
– Ты это, погоди! – перебила ее старуха. – Я же тебе еще не все рассказала! Карапузова сорок лет во вневедомственной охране, мимо меня ни муха, ни таракан! Когда ее увозили, я к самой машине подошла и весь разговор слышала…
– Какой разговор? – поторопила ее Надежда.
– Шофер, значит, спрашивает: «Куда сейчас, на Петроградскую?» А этот, который главный, отвечает ему: «С какого, – говорит, – перепугу на Петроградскую? На Васильевский, в клинику Воскресенского!» Так что с Карапузовой шутки плохи…
– В клинику Воскресенского? – переспросила Надежда. – Вы уверены? Ничего не напутали?
– Я сорок лет во вневедомственной охране! – завела старуха прежнюю песню. – И никогда такого не было, чтобы путать! Мимо меня ни таракан, ни другое животное…