– Да это ты во всем виновата! Только ты! – сосед ткнул в Лику толстеньким пальчиком. – Как переехала сюда, так все и началось. Сначала одну девочку замочили, потом другую. Отдавай ключ, не нужна мне твоя помощь.
Открыв калитку, Вронская послушно вложила связку в ладонь соседа.
Не стоит обращать внимание на высказывания Валерия Павловича. У него сильнейший шок. Не приведи господь никому пережить такое.
Сосед сделала пару шагов по дорожке, а потом обернулся:
– Во всем виновата ты и эти дурацкие книги!
– Какие книги?
– Которые Диана сочиняла! И чего ей не хватало? Нет же, писательницей хотела стать. Ничего ее больше не интересовало кроме ее творчества. Говорит: «Хочу оставить свой след в истории человечества!» Я ей объяснял, что человечеству сейчас надо максимум сборник рецептов или анекдотов – и оно счастливо… Мне маникюрша ее звонила. Спрашивает, когда Диана придет. А у меня комок в горле, менты только что уехали, в доме пусто, кажется, не со мной все это происходит. А маникюрша все щебечет: «Дианочка ко мне сегодня хотела приехать, а потом перезвонила и отменила запись, говорит, на встречу с издателем поедет». Этот убийца, наверное, ее из дома выманил так…
«Он получил эту информацию, похоже, уже после того, как был допрошен, – машинально отметила Вронская, поеживаясь от свежего ночного ветра. – Значит, надо позвонить Седову, телефон Загуляева я, кажется, благополучно потеряла».
– Валерий Павлович, я понимаю, вам очень больно теперь. И мне больно. Я уверена, что тот, кто убил Диану, скоро окажется за решеткой.
– Да мне плевать, где он окажется. Веришь – плевать. Диану не вернешь. Если бы ты только знала, какая это была женщина. Я такую всю жизнь искал! Любил ее. Думал – знаю как облупленную. И что я знал? Какие-то встречи с издателями… А еще мне менты сказали, что нашли в мусорной корзине распечатанную на нашем принтере записку с угрозами. Моя жена угрожает соседке – бред какой-то, в голове не укладывается. А может, ты ее обидела?
Вронская пожала плечами:
– Валерий Павлович, я с ней общалась два раза всего. Мы не ссорились, правда. Скажите, а Диана вам не говорила об интересе к Пикассо, к живописи?
– Да на ногтях ее разве что живопись интересовала. Она в салоне у своей маникюрши по полдня высиживала, та ей то цветы, то звезды все рисовала. Нет, ее кроме книг ничего не интересовало. Меня она гнобила, говорила, что я все о бабках думаю, а не об искусстве. Иногда меня обидки брали: ага, деньги она презирает, а сама как в магазин сходит – так карточка пустая…. Блин, не верю, что нет моей Дианки…
У соседа подозрительно заблестели глаза. Лика приблизилась, взяла его под руку:
– Давайте я вас провожу. Вам надо лечь. У вас есть какие-нибудь успокаивающие препараты и что-нибудь вроде валидола?
– Да не болит у меня сердце, у меня душа болит!
– Все равно, надо, чтобы таблетки были на видном месте, вдруг прихватит…
Она довела его до дома, напоила чаем, заставила съесть пару шоколадных конфет, дождалась, пока сосед задремлет – прямо на кухонном диванчике, даже во сне сохраняя горькие морщинки-складочки у губ.
А потом достала мобильный и позвонила Седову.
– Я сообщу Загуляеву информацию об издательстве, – сказал Володя. – Похоже, твой сосед прав, и преступник, просто представившись издателем, выманил Диану из дома. Значит, ты права – и есть еще какой-то человек, который находится до сих пор на свободе. По сути, убийство Дианы пока не дало нам новых направлений для поиска. Может быть, надо сосредоточиться на альбоме Пикассо?
– Да я уже так сосредотачиваюсь, весь мозг сломала! – вырвалось у Лики. – Ничего не могу придумать!
– А ты на часы смотрела? Ясный перец, три ночи – не лучшее время для свежих решений.
Засунув телефон в карман, Лика захлопнула дверь в коттедж Валерия Павловича и побежала к себе.
Если вдруг Андрей проснется и не найдет ее в спальне – мало, как говорится, не покажется…
* * *
В мастерской Вити Козлова хорошо. Пахнет старыми книгами, красками, а еще только что сваренным кофе с кардамоном.
– В Питер тебе надо, Витька, – Лика Вронская поднялась на цыпочки, чтобы чмокнуть высоченного однокурсника в щеку. – Там твоя среда, там твое место. От судьбы не убежишь.
– Присаживайся! Рад видеть тебя, – Витя кивнул на кресла у журнального столика. – Неужели все так плохо? А я-то себе льстил, что наконец-то стал настоящим москвичом.
– Ты никогда им не станешь, и тебе это не нужно.
Забравшись с ногами в кресло (ну и холодина, и это летом называется!), Лика внимательно посмотрела на загорелое лицо Вити, отметила пару морщинок у глаз, которых вроде бы не было во время последней встречи. Впрочем, Вите даже шли эти «лучики улыбок»; он выглядел эффектно, привлекал внимание: немного сумасшедшинки во взгляде, слегка тощий и сутулый, хронически взлохмаченный. И все-таки – гармонично-счастливый, этакий Ричард Гир в зените славы…
– Сколько лет мы не виделись? – Витя пододвинул к Лике чашку с кофе. – Ты же без сахара вроде пьешь, правда?
Она кивнула, припоминая: последний раз с Витей они пересекались года три назад. Тогда однокурсник презентовал свою новую книгу о современном абстракционизме.
Сын известного художника из Санкт-Петербурга, Витя грезил не о живописи, а о журналистике. Игнорируя волю родителей, он поступил в МГУ. Но подработать ни в газетах, ни на телевидении у Вити катастрофически не получалось. Статьи отправлялись не на газетную полосу, а в корзину; сюжеты для телевидения «рубили» еще на стадии согласования, перед заказом телекамеры. Однако стоило ему только спуститься с альбомом и карандашами в переход на Арбате – туристы выстраивались в очередь, платили за свои портреты большие деньги. И в конце концов Витя смирился, перестал закапывать свой художественный талант в журналистскую суету, а желание работать со словом реализовывал в подготовке книг по истории искусства.
– Как поживаешь? Что у тебя нового? – сделав глоток кофе, поинтересовался однокурсник. – Колись скорее, что тебе понадобилось? Жизнь ведь сейчас пошла такая – мы же уже друг с другом без конкретных дел вообще не общаемся.
Вронская вздохнула. Сообщать последние криминальные новости никакого желания не было. Про счастливую личную жизнь тоже не расскажешь. Какая же она счастливая, когда у Андрея со зрением, оказывается, серьезные проблемы?
Впрочем, тема для разговора с Витей имеется. Похоже, очень интересная обеим сторонам тема.
Пикассо, альбом его графических рисунков, откуда он появился у Тани?..
И вот уже весь мозг дымится, от интернет-серфинга по сайтам художественной тематики слезятся глаза. Знакомая еще с журфаковских времен фамилия под одним из материалов сначала кажется миражом. А потом, после подробного прочтения статьи – настоящим знаком судьбы, желающей облегчить путь, восстановить справедливость…