Может, пора поискать новых приключений на свою голову?
Ну, к примеру, подставиться под пулю? Или под нож?
Нет уж. С меня хватит.
В субботу утром я оставил женщин справляться с последствиями похмелья и поехал в Суиндон, навестить в больнице Билли Серла.
– Так кто все-таки сбил тебя с велосипеда? – спросил его я.
– Ну вот, и ты туда же, – буркнул он. – Они только и делали, что задавали мне один и тот же чертов вопрос, как только я очухался.
– Так почему ты им не сказал?
– Ты что, дураком решил притвориться или и в самом деле ку-ку? – огрызнулся Билли. – Спасибо большое, но жизнь мне дороже.
– Так, значит, это не был несчастный случай? – не отставал я.
– Я этого не говорил. Может, и несчастный.
– Тогда кто из нас ку-ку? – спросил я.
Он ткнул в меня двумя пальцами и промолчал.
Мы находились в одноместной палате, размещалась она в дальнем конце коридора. Мне стоило немалого труда найти его, и я долго уговаривал охрану пропустить меня к другу. Пришлось им обратиться к Билли, и тот подтвердил, что я друг, а не враг.
– И долго еще ты собираешься здесь торчать? – спросил я. Судя по всему, долго, поскольку он был прикован к постели разными противовесами, удерживающими правую ногу в вытянутом состоянии.
– Еще с недельку, – ответил Билли. – По крайней мере, так они говорят. Им надо приспособить к моей ноге какой-то фиксатор, но сделать это можно только после того, как после вытяжки все косточки встанут на место. Только тогда я смогу встать.
– А я-то думал, сегодня склеить сломанные кости особого труда не составляет.
– Я тоже так думал, – кивнул Билли. – Но врачи говорят, старый метод надежнее. Что, я буду с ними спорить? – Он усмехнулся. Уж я, как никто другой, знал: Билли Серл всегда был отчаянным спорщиком. – И потом, когда они подвешивали ногу, я был без сознания.
– Они думали, ты умрешь, – сказал я.
– Ну уж нет, не дождетесь, фигушки вам. – Он снова улыбался во весь рот.
– А меня из-за тебя арестовали. За покушение на убийство.
– Ага, – протянул он. – Слышал. Так тебе и надо!
– Это за что же?
Он рассмеялся.
– За то, что превратился в занудливого придурка.
Неужели я действительно стал занудой?
– Ну, извини.
– Жокеем ты был куда как веселей, – сказал Билли. – Помнишь старые добрые времена? Помнишь, как нас вышвырнули из этой вонючей гостиницы в Троквей после того, как ты выиграл главный приз на скачках в Ньютон-Эббот?
Я улыбнулся. Я прекрасно помнил.
– Это ты во всем виноват. Ты залил шампанское прямо в их большой рояль.
– Ну, может, и залил, – сказал Билли. – Но рояль у них был паршивый. А в конце это ведь ты разбрасывал горшки с цветами.
«Что правда, то правда», – подумал я. Растения вырывались из горшков с корнем, новый ковер был сплошь засыпан землей. Управляющий отелем был далеко не в восторге. Нас вежливо попросили убраться, и никогда больше не возвращаться в эту гостиницу, иначе он тут же вызовет полицию.
И мы с Билли дружно рассмеялись.
– Да, славные то были деньки, – протянул он. – А нам, дуракам, было море по колено.
– Зато весело, – все еще смеясь, добавил я.
– Ага, еще как!
– Так кому ты задолжал сто кусков? – спросил я. Смех так и застрял в горле Билли. Но он не ответил. – Тому самому парню, который пытался тебя убить, да?
Он по-прежнему молчал. Просто смотрел на меня.
– Или таким вот образом хотел напомнить о долге? И, что называется, переборщил?
– Это что, копы послали тебя спросить? – сердито сказал он.
– Ничего подобного, – ответил я. – Они даже не знают, что я здесь.
– Так какого черта ты вдруг приперся со всеми этими вопросами? – Веселье, царившее всего две минуты назад, испарилось полностью.
– Я просто пытаюсь помочь тебе, Билли.
– Мне не нужна твоя гребаная помощь, – злобно огрызнулся он.
– Ты уже говорил мне это однажды, а потом оказался здесь. В следующий раз это будет не больничная палата, а морг.
Он откинулся на подушки и промолчал.
– Ладно, – сказал я. – Не хочешь говорить, кто, не надо. Но хоть скажи, как это получилось, что ты задолжал кому-то сто тысяч. Тогда, возможно, я дам тебе дельный совет о том, как распоряжаться своими финансами.
– Не могу, – пробормотал он, глядя в потолок. – Даже если меня не прикончат, а скорее всего, это случится, я останусь без этой чертовой работы.
– Вопреки правилам и законам скачек, – процитировал я.
Он повернул голову, покосился на меня.
– Вообще-то, нет. Ну, по крайней мере, не в этот раз. В том-то и ирония.
Он умолк.
– В чем ирония? – спросил я.
– Можешь поклясться, что не работаешь на копов?
– Клянусь бутылкой шампанского, вылитой в рояль, – с улыбкой сказал я.
– И выдернутыми из горшков цветами? – с улыбкой спросил он.
– И ими тоже. – И я приложил правую руку к сердцу.
Он снова призадумался, видно, все еще решал, стоит говорить мне или нет.
– Я выиграл забег, который должен был проиграть, – вымолвил он наконец.
– Ты хочешь сказать, забег, который должен был проиграть?
– Я сказал им, что проиграю, а потом завелся, взял да и выиграл, – ответил он.
– Довольно безрассудно с твоей стороны.
– Да нет, не то чтобы… – пробормотал он. – Я сделал это нарочно. Просто надоел этот ублюдок Викерс, наступал на пятки во время всего чемпионата, вот я и старался выиграть каждый забег. Ну и напоролся. Снова пришел хоть и на секунду, но раньше.
– И кто же приказал тебе проиграть этот забег?
Билли снова призадумался.
– Ты уж извини, друг, – произнес он. – Но вот этого сказать тебе никак не могу. Иначе моя гребаная жизнь не стоит и пенса.
– Букмекер? – спросил я.
– Нет, – со всей уверенностью ответил он. – Один долбаный хлыщ.
Думаю, для Билли любой, кто говорил на королевском английском, не вставляя множества бранных словечек, являлся «хлыщом».
– Какой именно хлыщ? – спросил я.
– Не могу сказать, – ответил он. – Но если б даже и сказал, ты бы все равно ни хрена не поверил бы.
– Стало быть, этот самый хлыщ и требует у тебя сто кусков?
– Ну да, – ответил он. – Во всяком случае, он утверждает, что потерял именно столько из-за того, что я выиграл скачки. Правда, я еще не говорил с ним после этого маленького происшествия. Если встречу, скорее всего, пошлю куда подальше. Сломанная нога стоит минимум сто кусков, если не больше.