– Я хочу уйти отсюда, – взмолилась она. – Мне здесь страшно!
В холле обнаружился ворох рабочей одежды, в том числе и женской, – однако все вещи были мятыми и грязными.
– Те тряпки, в которых ты явилась, явно не из этой кучи!
Глория закусила губу и отвела взгляд. Пусть думает что ему угодно. А она будет стоять на своем.
– Я тебе не враг... – гораздо мягче произнес Лавров.
Глория продолжала молчать. Больше он не добьется от нее ни слова. Ишь что вздумал... решил уличить ее во лжи. Надо признаться, ему удалось перехитрить ее.
Она застыла на месте, наблюдая, как он с задумчивым видом прохаживается взад и вперед.
– Долго нам еще торчать в этой вонючей берлоге? Что ты ищешь? Следы мертвецов?
– Нет... отпечатки маленьких ножек...
Ее лицо дрогнуло. Что он несет? Маленьких ножек...
– Если Гном существует на самом деле, он тоже оставляет следы.
– А ты считаешь, я его придумала?
– Я предпочитаю факты пустым умозаключениям.
Она возмущенно дернула плечами и прислонилась к стене.
– Ну, где твои факты?
Ей все сильнее хотелось поскорее выйти из этого затхлого дома на воздух, на солнце...
– Мы ехали сюда не по Дмитровскому шоссе, – сказал Лавров. – Как твоя машина оказалась там?
– Элементарно. Они отогнали ее туда, чтобы запутать следы.
– Их мотив хотя бы понятен. А почему ты меня путаешь?
– Я все рассказала...
Он вздохнул и опустился на пыльную лавку, положил руки на колени. Что-то мешало ему уйти отсюда. Его взгляд скользил с предмета на предмет... он пытался представить, как Глории удалось спастись. Даже если похитителей спугнули, они бы вряд ли оставили жертву в живых...
– Гном – это карлик, который живет под землей и знает, где хранятся сокровища!
От слов Лаврова Глория вздрогнула, словно ее ударили. Карлик! Он был здесь! Она ощущала его присутствие, его тень... чувствовала его запах... он смеялся над ней, корчил безобразные гримасы...
– Он был здесь... – вырвалось у нее.
– Кто? Гном? Ты его видела?
– Мне нехорошо...
Карлик был уродлив телом, но прекрасен лицом. Он не гримасничал... это больное воображение подсовывало ей ложные образы. Это больной рассудок играл с ней в поддавки. Так в шахматах противник подсовывает ферзя, чтобы потом поставить мат королю...
Москва
Берестов не узнавал Алины. Всегда такая улыбчивая, она была подавлена и едва скрывала свою нервозность. Чашка с чаем дрожала в ее руке.
– Что с тобой? – удивленно спросил он. – Ты знала этого человека? От чего он умер?
– Разбился...
– На машине?
Алина кивнула. В трауре она выглядела великолепно. Черное платье и жакет подчеркивали ее стройность.
– Превысил скорость, вероятно, – предположил Берестов. – Какой русский не любит быстрой езды!
– Толик редко садился за руль. Как будто предчувствовал, что... – У нее перехватило горло, глаза увлажнились. – Господи... не могу поверить! Его больше нет...
– Успокойся...
Вместо свидания Берестову пришлось проводить Алину на кладбище. Она хотела посетить могилу некоего Зебровича. Там она расплакалась, белые гвоздики выпали из ее ослабевших пальцев, рассыпались по земле. Берестов чуть ли не силой увел ее, посадил в машину и привез в чайную. Огромная матрешка с нарумяненными щеками и ряд начищенных самоваров вызвали у Алины глухое раздражение. Берестов заказал чай с мятой и блинчики.
– Тебе не надо было ходить со мной...
– Я просто не мог оставить тебя одну!
Официантка принесла нагретые тарелки с блинами и сметану. Алина попробовала проглотить кусочек – и скривилась. Блинчик показался безвкусным.
Она испытывала потребность объяснить Берестову свое состояние:
– Толик был другом моего брата... Они росли вместе...
– У тебя есть брат?
– Был... Он умер. Утонул на зимней рыбалке. Как я ненавижу этих сидящих на льду рыбаков! – с горечью воскликнула она. – Скажи, что за идиотизм часами мерзнуть, чтобы вытащить из лунки пару жалких рыбешек? Паша был чудесным парнем... умным, веселым... Я его обожала! Я до сих пор не смирилась с его смертью. Мама и та смирилась... а я нет.
Берестов положил руку на ее холодные пальцы.
– Нельзя так убиваться...
– Это все проклятый дом!
– Какой дом?
– Дачный... в Прокудинке. Нам говорили, что прежние хозяева плохо кончили. Но разве современные люди станут верить деревенским предрассудкам? Мы же такие прагматичные, такие рациональные!
– Может, заказать чего-нибудь покрепче? – предложил Берестов. – Глоток коньяку тебе не помешает.
– Здесь не подают.
– Поедем в другое место.
– Не хочется. Прости, Стас... Я каждый день собиралась сходить на могилу Толика... но не решалась. С тех пор как брат погиб, мы не виделись. Сначала Паша, теперь он... Мы хотим продать дачу, но покупатель не находится. Всех что-то отпугивает.
– По-моему, дом здесь ни при чем. Разве этот Толик имеет отношение к вашей даче?
– Нет...
– Видишь, а с ним тоже произошло несчастье. Люди умирают, Алина... и не всегда своей смертью.
– Раньше он очень любил бывать там... Из всех нас брат с Толиком чаще всего ездили отдыхать в Прокудинку...
Чего Алина не ожидала, так это визита Глории. Она застыла на пороге квартиры, проклиная свою беспечность. Надо было в глазок посмотреть! А то распахнула дверь, думала, мать с отцом из поликлиники вернулись.
– Зачем пришла? – неприязненно осведомилась она у бывшей соперницы.
– Хочу поговорить.
– Ах вот что! Когда сладкая жизнь закончилась, ты о нас вспомнила? Где же ты была раньше? Как только Паши не стало, вы с Зебровичем все забыли! И дружбу, и совесть! Мама чуть с ума не сошла, в год по два раза в неврологию ложилась... Она по сию пору лечится. Могли бы, между прочим, хоть денег подкинуть... с барского-то плеча!..
Глория пропустила ее возмущенную тираду мимо ушей. Она не оправдывалась, не пыталась ничего объяснять.
– Толик даже на похороны не пришел! – выпалила Алина. – Он небось на могиле друга ни разочка не был. Да и ты хороша! Я ведь знаю, что ты с братом любовь крутила...
Это обвинение тяжким грузом лежало у нее на душе, и вот наконец представился случай предъявить его. Глория стерпела, не опустила бесстыжих глаз.