– Погоди… «Он» – это тот отшельник, к которому ты ходишь убираться?
Служанка кивнула. Мордочка у нее стала перепуганная, а глаза круглые, как у сойки. Похоже было, она все-таки раскаивалась в том, что заговорила со мной. Но я не собирался отступать – услышанное не на шутку заинтересовало меня.
– Что за книга, Молли? О чем он говорит с ней? И как могло случиться, что ты увидела золото? Ну же, отвечай!
Она вздохнула, но, поняв, что избавиться от моих расспросов можно единственным способом, начала рассказывать.
Я никогда не интересовался, кто ее второй наниматель, и с удивлением услышал, что он бывший моряк. Молли затруднилась точнее назвать прежний род его занятий – ей самой было известно лишь то, что в своем последнем плавании он получил увечье и решил осесть на берегу.
– Увечье какого рода? – тут же спросил я.
– У него нет левого глаза. Он носит черную повязку.
– И как зовут твоего одноглазого колдуна?
Молли вздрогнула и взглянула на меня с таким ужасом, что я понял: она и впрямь считает его колдуном.
– Его зовут Якоб. Так он велел звать его: господин Якоб.
– Господин Якоб… – повторил я. – Давно ли ты работаешь у него?
Оказалось, что она ходит к нему с тех самых пор, как бывший моряк обосновался на западной окраине города. Молли смогла припомнить, что случилось это в конце осени, а нынче за окном набирала силу ветреная весна. Никто не знал, откуда он пришел, а весь его скарб составлял один легкий сундук, который он, не доверив никому, занес в новое обиталище сам. Дом, выбранный странным путником, оказался ему под стать: он носил название «Хромое Копыто», и одна его часть была полуразрушена. По словам Молли, под полом был глубокий подвал, в котором и проводил большую часть времени хозяин дома.
– Раньше я думала, что господину Якобу не хватило денег, чтобы заплатить за гостиницу или снять комнату у хозяйки на том берегу, и мне было жалко его. Но сейчас мне кажется, что он нарочно выбрал такое жуткое место – чтобы никто не приходил к нему. Там так страшно! А по вечерам кажется, будто в кустах возле стен кто-то шуршит и смотрит на тебя…
Якоб оказался очень придирчив к слугам. Слушая Молли, я пару раз ухмыльнулся, узнавая в его повадках себя самого. Первых двух служанок бывший моряк выставил, стоило им войти в дом, а последующие не задерживались у него дольше, чем на несколько дней.
– Обычно он малоразговорчив, – рассказывала Молли, – иной раз спросишь его о чем-то, а он в ответ только мычит, как немой. Но когда он выгнал прочь Берту, то орал ей вслед так, что соседи захлопывали окна, лишь бы не слышать его жуткой брани. А ведь Берта из тех женщин, что сами спуску никому не дадут, и поговаривают, что ее покойный муж помер оттого, что она огрела его кочергой по загривку и сломала ему шею, а после сказала, что он ночью спьяну свалился с лестницы.
Определенно, этот Якоб нравился мне все больше.
Молли была у него за кухарку. Рано утром она отправлялась на рынок и, вернувшись, стряпала на старом очаге незамысловатую пищу. Она сказала, что Якоб ест немного, и случалось так, что, возвратившись через два дня, она находила свою стряпню почти нетронутой.
– Он очень худой, а лицо у него – заросшее бородой, и волосы длинные, как у женщины. Когда он спускается в подвал, мне запрещено следовать за ним. А еще он в первый же день предупредил меня, чтобы я не смела ни с кем болтать о том, что увижу у него.
– Ты прибираешься в его доме?
– Нет, господин Якоб запрещает мне трогать что-то без его разрешения, даже если это сор. В комнатах грязно, но там так мало света, что грязь почти не видна. Я нужна ему лишь затем, чтобы покупать еду, потому что сам он не выходит из дома с тех самых пор, как поселился в нем.
Я все сильнее заинтересовывался этим необычным типом. По всему получалось, что Молли повезло связаться с умалишенным, но и его сумасшествие показалось мне занятным. Как же он проводит свои дни, сидя в одиночестве в полуразвалившемся доме?
Молли знала ответ и на этот вопрос. За то время, что она служила у «господина Якоба», тот привык к ней и почти перестал замечать ее приход. Обычно по утрам, когда Молли возвращалась с рынка, волоча корзину с провизией, он уже сидел над книгой возле единственного незаколоченного окна и что-то писал на листах, коих вокруг него было разбросано без счета.
– Так он грамотен! – воскликнул я, услышав об этом.
– Ну да… Разве я не сказала? По речи и повадкам он образованный господин, но временами ведет себя хуже мясника. Взять хоть случай с Бертой…
Но тут я прервал Молли, собиравшуюся снова поведать мне об изгнании Берты, и велел ей возвращаться к рассказу о привычках Якоба.
– Сначала он писал очень много и страшно злился, комкал листы, а один раз даже швырнул книгу в стену. Но теперь он почти ничего не пишет, только листает ее и рассматривает рисунки.
– Что это за книга? У нее есть название?
Нет, названия у книги нет, сказала Молли. Как-то раз, когда господин Якоб спустился в подвал, он оставил ее на столе возле окна. Если бы книга не была раскрытой, Молли и в голову не пришло бы заглянуть в нее, но, увидев рисунки на страницах, она не удержалась и подошла поближе.
– Что же там было нарисовано?
– Я не смогла разобрать, – смущенно призналась она.
– Как же так?
– Я только увидела, что там много женщин, а еще цветы, каких я никогда не встречала, а потом мне вдруг подумалось, что это же колдовская книга, а значит, смотреть в нее нельзя! И я сразу убежала.
– Бог мой, да с чего ты взяла, что она колдовская?! – воскликнул я сердито.
И тут Молли сказала такое, что подействовало на меня как удар лошадиного копыта.
– Потому что в этой книге написано о том, как превращать разные предметы в золото. Например, камни. Говорю же, я видела слитки своими глазами! Было темно, но они сверкали в сумраке. Целая груда золота в том подвале, куда господин Якоб спускался каждый день и запрещал мне идти за ним следом. Вы сами рассказывали, господин, что ученые люди не смогли добиться такого превращения с помощью своих удивительных наук! Даже вы не смогли, а ведь вы – лучший алхимик королевства! Значит, лишь дьявольское колдовство способно на такое. В этой книге наверняка содержатся старинные заклинания, которые господин Якоб пытался прочесть целыми сутками, ничего не ел и даже, кажется, совсем не спал. В самом деле, я ни разу не видела его спящим! А потом, наконец, ему это удалось…
В то утро Молли, придя с рынка, не обнаружила хозяина дома на его обычном месте – возле окна, в окружении разбросанных и скомканных листов. Поставив корзину на стол, она осторожно прошла по всем комнатам, заглянула в спальню, но увидела там лишь узкую застланную кровать. Ей стало беспокойно: никогда прежде не случалось такого, чтобы Якоб уходил из дома. Она негромко позвала его, но ответом ей была тишина.