– Так бросал бы!
– Ха! Скажешь! Тебе хорошо, ты у нас свободная птица! А я человек маленький, подневольный…
– Прибедняешься, – с удовольствием констатировал Анжей. Он отстранился и окинул гостя внимательным взглядом. – Дорогой, да ты похудел! Сколько не виделись… Три месяца? Четыре?
– Шутишь? С осени!
– Полгода, значит… Спортом занялся?
– Если бы. Ладно, об этом потом, я для того и приехал. Шофера отпускаю?
– Отпускай. С вещами Вася поможет.
За спиной Полины выросла тень.
– Василий, вы меня до заикания доведете, – тихо сказала Полина, не повернув головы.
– Надеюсь, – согласился водитель.
Подхватил выставленный на траву чемодан – и проследовал за Ковальским и его гостем.
Полина беспокоилась, что комната не очень понравится первому пациенту Доктора, но Давид остался доволен. Он огляделся и отметил:
– А у тебя стало уютнее!
Понюхал розы, одобрительно кивнул. Зачем-то выглянул в коридор. Провел рукой по новым шторам, потянул носом.
Ковальский наблюдал за ним с мягкой снисходительной усмешкой. Полина стояла у двери, ожидая распоряжений.
– Перекусить с дороги не хочешь? – спросил Анжей.
– Ты так говоришь, как будто я добирался пять суток на собаках! Спасибо, дорогой, дождусь обеда. В два?
– Как всегда.
Давид сел на стул, улыбнулся, и от этой улыбки вдруг помолодел на десять лет.
– Кое-что не меняется, – с удовлетворением сказал он и потянулся. – Обед в два, ужин в семь. Эх, Анжей, если б ты знал, как прекрасно, что есть на свете неизменные вещи.
Он неискусно скрыл зевок.
– Отдыхай, – рассмеялся Ковальский. – Если что-то потребуется, обращайся к Полине.
Он вышел, пропустив вперед экономку. На пороге обернулся и сказал:
– Ты забыл еще кое-что неизменное.
Из коридора Полина не могла видеть лицо их гостя. Но ей почудилось, что голос его прозвучал напряженно, когда он спросил:
– Ты о чем?
– Полдник в пять, – улыбнулся Анжей и закрыл дверь.
Возле столовой он остановился и принюхался.
– Что вы приготовили на обед?
– Как вы и просили, для вашего друга суп с копченостями, – отчиталась Полина. – Горячее – грибы с жареной картошкой. Клара Ивановна сегодня целый день на кухне, сейчас занимается салатами. Да, торт к ужину я заказала. Со свежими ягодами, очень красивый.
Ковальский одобрительно кивнул:
– Превосходно! Давид любит хорошо поесть, но изысканные блюда не для него. Послушайте, я ведь собирался поговорить с вами о наших гостях. И забыл.
Он рассерженно щелкнул пальцами.
– Моя мать всегда носила при себе крошечный блокнотик, который называла «склерозничек». Пора завести такой же. У меня начисто вылетело из головы, что вы не знаете никого из тех, кто сегодня приедет.
– Они у вас уже не первый раз?
– Двое – мои постоянные клиенты. Один придет по рекомендации, а еще двоих…
Ковальский замолчал и нахмурился. Полине вспомнилось, как они стояли вдвоем перед портретом старика, выйдя из потайной комнаты. На лице Анжея было точно такое же выражение мрачной решимости. Тогда он сказал, что вместо троих гостей они ожидают пятерых. Кто же эти двое, при мысли о которых Ковальский теряет душевное равновесие?
– Вот что, – твердо сказал хозяин, не закончив фразу, – вас проинструктирует Василий. Я буду занят до вечера, а он отлично осведомлен обо всем, что касается привычек двоих гостей. О третьем он тоже собирал сведения, так что вы все узнаете от него.
И торопливо удалился, постукивая ненужной тростью.
А Полина отправилась за Василием, пытаясь представить, на что будут похожи его «инструкции».
Водитель в гараже ковырялся под капотом своей желтой машины. На лбу его чернела полоса – похоже, он вытирал пот испачканной рукой. Остро пахло бензином, а от тряпок, в изобилии валявшихся вокруг, исходил какой-то копченый масляный запах.
Полина бочком протиснулась в гараж и дважды кашлянула.
– Анжей попросил меня… – начала она.
– Знаю, он мне звонил, – перебил водитель и выпрямился. – Садитесь и запоминайте. А лучше записывайте.
Он указал на колченогую табуретку в стороне. Полина послушно села и достала блокнот.
Василий захлопнул капот, вытер тыльной стороной ладони лоб, отчего полоса только размазалась. Теперь он стал похож на боевика в засаде. Вытер руки и, не глядя, бросил скомканную тряпку через плечо. Тряпка свалилась в коробку. Полина с завистью подумала, что у нее бы так не получилось попасть даже специально.
– Давид Романович Далиани, – без предисловия сказал Василий. – Предприниматель. Занимается никелем. Пятьдесят два года. Старый приятель Анжея. Женат, есть сын и три дочери.
– Сын старший? – зачем-то встряла Полина.
Василий посмотрел на нее с удивлением.
– Младший, – после паузы произнес он. – Любит простую еду, терпеть не может морепродукты.
– Сын?
– Отец! По утрам встает рано, отправляется на пробежку в лес. К его возвращению должен быть готов свежевыжатый морковный сок. Обычно прибегает к семи.
Полина тихонько вздохнула. Значит, теперь придется подниматься еще раньше. От этих спортивных мужчин, следящих за здоровьем, только вред окружающим. Лучше бы Давид Романович был сибаритом, нежился в постели до одиннадцати и любил выпить с утра чашечку кофе. Приготовить кофе в одиннадцать куда проще, чем морковный сок в семь.
– Давид наверняка будет вас расспрашивать, – продолжал Василий. – Он всегда проявляет интерес к людям. Может разговорить любого, поэтому осторожнее с ним.
– Он же друг, – удивилась Полина.
– Я сказал не «друг», а «приятель». Разницу улавливаете?
Полина смутилась. Действительно, сморозила глупость. Кем бы ни был респектабельный Давид Романович, она обязана хранить тайны, которые доверил ей Ковальский.
– Что еще? – пробормотала она, делая вид, что пишет в блокноте.
– Про Далиани все. Записывайте дальше: Ирма Ахметова.
– Отчество?
– Не помню… Кажется, Сергеевна. К ней можно обращаться по имени, она славная тетка.
Полина выронила блокнот. Что?! Василий, который терпеть не может женщин и, кажется, весь род человеческий в целом, назвал неизвестную ей Ирму славной теткой?!
Она подняла блокнот и подозрительно спросила:
– Ей восемьдесят лет?
– С чего бы это? Ей около сорока. Она художница. Вегетарианка, кстати.