– Я просто понимаю, почему он это сделал. Он меня разлюбил. А с теми, кого не любишь, можно не считаться. Некоторые так думают, я знаю.
– Черт возьми, при чем здесь «разлюбил»? Разлюбил – верни взятое и иди на все четыре стороны.
Сергей казался разозленным донельзя. Он прошелся по кухне, которая сразу стала очень маленькой, и повернулся к Полине.
– Он вообще ничего тебе не вернул?
– Он не мог. Для этого пришлось бы продать дом.
У Бабкина стало такое лицо, словно он хочет стукнуть девушку.
– Ну, хорошо… – процедил он. – С домом ясно. А на работе ты его чем не устраивала? Шантажировала? Рыдала? Закатывала скандалы?
– Конечно, нет, – спокойно сказал Макар, не дав ей ответить. – Полина ходила тихо по стеночке и старалась слиться со своей тенью.
Это описание оказалось настолько точным, что девушка вздрогнула.
– Но люди не могут видеть тех, перед кем они виноваты, – продолжал Илюшин. – И Дима убрал свою бывшую подругу с глаз долой. Иначе бы он очень страдал, видя ее несчастное лицо. Да, Полина? И вы, конечно, нашли оправдание и этому поступку.
– Почему оправдание, – пробормотала она, – я просто понимаю…
– …почему он это сделал, – закончил Илюшин. – Разумеется. Он это сделал, потому что вы его не устраивали. В глобальном смысле. То есть вы перед ним виноваты, потому что вы именно такая, а не другая.
– Что за чушь! – взревел Бабкин.
– Это не чушь, – тихо сказала Полина. – Это правда.
Она вытерла слезы, выступившие от недавнего смеха. Казалось, будто ее промыли изнутри соленой водой. Теперь немного пощипывало, но зато стало чище.
– Я понимаю, что вы стараетесь меня утешить, – с благодарностью сказала она. – Но я действительно сама виновата.
– Макар! – яростно воззвал Бабкин. – Ты это слышишь? Черт, объясни же ей!
– Я слышу, что сюда идут, – сообщил Илюшин, наклонив голову.
Снаружи простучали каблучки.
– Э-эй, есть здесь кто-нибудь? – позвал женский голос.
– Анжелика, сестра Ирмы! – шепотом воскликнула Полина.
Хотела отозваться, но Анжелика уже сама заглянула в кухню и опешила, увидев экономку в компании двоих мужчин.
– Простите, кто из вас Анжей?
Макар снова взял дело в свои руки. Он превратился в саму любезность. Представил себя и Сергея, причем отрекомендовался помощником Ковальского.
– Где он сам? – недовольно спросила Анжелика. – Я хочу поговорить с ним насчет сестры.
– Вынужден был уехать к пациенту, – не моргнув глазом, соврал Илюшин. – Будет только завтра.
– Черт знает что! – рассердилась женщина.
– Согласен. Безобразие.
Анжелика набросилась на Полину:
– Почему вы меня не предупредили?
Илюшин не дал девушке и рта открыть.
– Это стало для всех сюрпризом, – пояснил он. – Мы тоже огорчены.
Анжелика посмотрела на него с подозрением. Но ее встретил простодушный взгляд Макара.
– Сообщите мне, когда он вернется, – сказала она без прежней злости. – Если Анжей Михайлович приедет раньше, я буду у сестры.
Обожгла Сергея взглядом прекрасных голубых глаз и вышла.
Когда шаги стихли, Макар выглянул в столовую.
– Ушла, – сказал он, вернувшись. – Серега, поздравляю. Ты выбран жертвой.
– Я должен быть польщен?
– Ты должен быть начеку. Не успеешь оглянуться, как тебе свяжут копыта, вскинут на плечо и поволокут в пещеру. Полина, зачем этой даме понадобился Ковальский?
– Не знаю. Доктор забыл предупредить меня о ее приезде. Вчера он был очень расстроен из-за Василия.
– Да, конечно… – Макар встал, думая о чем-то своем. – Вот что, давайте сменим дислокацию. Сюда будут часто заходить. Нам нужно поговорить в спокойной обстановке. Есть такое место?
– Библиотека, – предложила Полина. – Можно закрыть дверь, чтобы никто не мешал.
– Отлично. Среди книг и думается легче.
– А мне среди книг чихается легче, – проворчал Бабкин. – Может, поближе к продовольствию?
Но Полина и Макар уже покинули кухню.
Библиотеку они заняли своевременно. Пять минут спустя в дверях появился Далиани и был неприятно удивлен, увидев всю компанию в креслах. Давид Романович намекнул, что желал бы почитать в тишине. На что Илюшин ответил, что любая книга в распоряжении Давида Романовича, а в каминной комнате сейчас как раз никого нет.
Слушая их, Полина в очередной раз убедилась, что Давид Далиани не признает слова «нет». Он не понимал, почему бы это им троим не перейти в каминную комнату, а также в гостиную, столовую, в сад, наконец! Ему нужны книги!
Чем настойчивее становился Далиани, тем учтивее отвечал Илюшин. Давид, взбешенный его спокойствием, вынужден был уйти. Макар пожал плечами и вернулся в кресло.
– Поехали.
На Полину обрушился поток вопросов. Илюшин хотел знать все. Привычки Доктора, его последний разговор с девушкой, сведения о гостях… По вопросам Полина понимала, что очень многое сыщик успел узнать и сам. Но для чего-то ему было нужно получить ответы именно от нее.
Час спустя Полина ощущала себя вишенкой, из которой сначала выковыряли косточку, а потом опустили в сироп и долго варили. Она рассказала все, что знала, и даже чуть больше. Умолчала лишь об одном: о подслушанном разговоре Ковальского с Василием.
Полина сомневалась, что поступает правильно. Но она не считала себя вправе распоряжаться чужими тайнами.
Поняв, что девушка устала, Илюшин объявил перерыв.
– У вас есть хоть какие-нибудь версии? – робко спросила Полина. – И что нам делать дальше?
– Подождать до завтра. И если ничего не изменится, идти с заявлением в милицию. Сегодня мы успеем еще раз осмотреть дом.
– Но ведь я уже… – заикнулась Полина.
– И тем не менее. Среди нас есть как минимум один специалист по обыскам. Глупо было бы не воспользоваться его услугами.
Макар говорил полушутя, но девушка поняла, что возражать не имеет смысла. Она сдалась и вытащила из кармана связку ключей Василия.
– Потом, – остановил ее Илюшин. – Мы еще не закончили. Мне сейчас нужно позвонить. Вы не сделаете кофе?
– Сделаем, – поднялся Сергей. – Я помогу.
Полина с благодарностью взглянула на него.
За то время, что она общалась с сыщиками, ее первое впечатление изменилось. С Сергеем Бабкиным они непринужденно перешли на «ты». Одно его молчаливое присутствие успокаивало и внушало надежду, что все наладится.
От сероглазого симпатяги Макара Илюшина исходило отчетливое ощущение скрытой угрозы. Это не имело отношения к Полине. Но и не прибавляло ей душевного равновесия.