— Смотри не влюбись, — тихо предупредил Гаррик. — Здесь таких немало. Она наслаждается вниманием мужчин, но остается верной мужу.
— Как и подобает замужней женщине, — возразил Ранульф, несколько шокированный словами спутника.
— Не слышал сплетни о ее трубадурах?
— Нет. Какие именно? — полюбопытствовал Ранульф.
— Двор герцогини — самый веселый и изысканный на свете, — начал Талиферро. — Герцогиня любит музыку, литературу, поэзию и сочинителей. Недаром ее двор называется Двором любви. В обычае трубадуров выбрать благородную даму, замужнюю, разумеется, ибо она должна быть поистине недосягаемой, влюбиться в нее и посвящать грустные стихи и песни о несчастной любви.
— А что должна делать эта самая недосягаемая дама? — развеселился Ранульф.
— То дарит трубадура вниманием, то отталкивает и обливает холодом.
— На мой взгляд, подобные повадки не только странны, но и смехотворны, — пожал плечами Ранульф. — Какое право имеют эти шуты выбирать целомудренную женщину и делать ее объектом своих неразделенных желаний?
Гаррик Талиферро от души расхохотался:
— Ты слишком земной человек, друг мой. Дамы обожают подобные вещи, а мужья считают, что им оказана высокая честь, ибо трубадуры удостаивают своим вниманием только самых прекрасных особ женского пола. Тут нет ничего плохого, хотя в случае с молодой герцогиней многие уверены, что эти трубадуры — ее любовники. Но это, разумеется, не так. Герцогиня слишком умна и благородна, чтобы решиться на подобное. И кроме того, обожает герцога.
— Я и близко не подпустил бы такую шваль к Элинор, — мрачно заметил Ранульф. — Им не место в нашем скромном поместье. — И, сочтя за лучшее сменить тему, спросил:
— Когда, по-твоему, я могу представиться герцогу Генриху? Не хотелось бы надолго оставлять жену и сына. В этом году набеги валлийцев участились. Я надстроил стены, но все же на душе неспокойно.
— При первой же возможности поговорю с герцогом, — пообещал приятель. — А пока надеюсь, что ты присоединишься к остальным рыцарям, поохотишься с нами и примешь участие в турнире.
— Хорошо, — кивнул Ранульф. — Я достаточно времени провел при дворе и знаю, что быстро тут дела не делаются. Говорят, правда, что Стефан долго не протянет, так что я надеюсь оказаться дома еще до Рождества. Осталось лишь молиться, чтобы валлийцы держались подальше от ворот поместья.
— В крайнем случае потеряешь скот, вот и все, — успокоил Гаррик. — А теперь расскажи о моем крестнике.
— До чего ушлый парнишка! — восторженно воскликнул Ранульф. — Клянусь, он узнает мой голос и, стоит мне войти в комнату, поворачивает головку. Правда, жена утверждает, что я все это придумал.
— Думаю, и мне пришла пора жениться, — заметил сэр Гаррик. — У меня небольшие владения к западу от Лондона. Там живет моя мать, которая вечно донимает меня требованиями обзавестись невестой. Возможно, когда Генрих станет королем, я попрошу его найти здоровую молодую девушку, которая подарит мне наследников. Мужчине нужны сыновья. У короля уже есть один, и говорят, герцогиня снова носит младенца.
— Вот еще одна причина, по которой мне не терпится оказаться дома, — поддакнул Ранульф. — Мы с Элинор хотим иметь много детей, но пока я в Нормандии, а она в Эшлине, получается, что с этим нам придется подождать.
Вечер прошел на редкость приятно. Гостей развлекали приглашенные жонглеры, а очередной любимец трубадур герцогини, стройный молодой человек с темными локонами и янтарными глазами с поволокой, спел печальную песню о неразделенной любви к прекраснейшему цветку Аквитании. Ранульф был вынужден признать, что мелодия поистине сладостна, хотя слова сочинены настоящим слюнтяем. Мужчины за его столом принялись играть в кости, и Ранульф, не имея денег, был вынужден подняться.
Он вернулся в конюшню и вошел в большое просторное стойло, которое Пэкс успел сделать довольно уютным. Лошади расседланы, тюки с мула сняты. Животные напоены, накормлены и вычищены. Седла разложены на широком барьере между стойлами. Доспехи красуются в углу, на небольшом сундучке. Пэкс принес еще соломы и накрыл ее плащами, устроив мягкие постели.
— Придется вам умыться в конских яслях, господин, — сказал он Ранульфу.
— Утром, — отмахнулся тот и лег.
Следующие несколько недель прошли на удивление быстро. Они ели в парадном зале, охотились с герцогом и его придворными, участвовали в турнирах, и Ранульф даже приобрел некоторую известность как непобедимый боец, которого никто еще не смог выбить из седла. Когда он в один прекрасный день одолел витязя самой сиятельной Матильды, герцог наградил его лавровым венком победителя, который Ранульф немедленно передал Матильде с грациозным поклоном.
— Кто это? — поинтересовалась герцогиня у своей придворной дамы.
— Не знаю, госпожа. Вряд ли кто-то знатный, — пожала та плечами.
Алиенор Аквитанская задумчиво улыбнулась:
— Может, и так, Адела, но он умен и обладает изысканными манерами. Кто он. Генри?
— Ранульф из Эшлина, — ответил ее муж. — Приехал принести мне клятву вассала. Пожалуй, сейчас самое время. — Он знаком подозвал рыцаря. — Приветствуем тебя в Нормандии, сэр Ранульф!
Ранульф упал на колени перед герцогом и, вложив в его руки свои, принес обет верности.
— Поднимись, сэр Ранульф, — велел герцог. — Мы рады честным слугам, таким, как ты. Твоя искренность и преданность королю Стефану не остались незамеченными.
— Я готов защищать вас ценой собственной жизни, мой господин! — воскликнул Ранульф.
— Я твердо в это верю, — торжественно объявил герцог, — и желаю представить тебе будущую королеву герцогиню Алиенор.
Ранульф низко склонился перед пленительной женщиной, оказавшейся вблизи еще краше.
— Госпожа, могу ли я принести и вам клятву вассала? — спросил он.
— Благодарим тебя, сэр Ранульф, — сладостным, мелодичным голоском пропела герцогиня. — Мы заметили, что никто не сумел взять над тобой верх. Сразу видно истинного рыцаря.
— Мне просто повезло, госпожа, — скромно ответил Ранульф, отступая.
— Мы приглашаем тебя немного погостить у нас, сэр Ранульф, — вставил герцог. — Если, разумеется, ты не нужен дома.
— Большая честь для меня, мой господин, — пробормотал Ранульф. — И хотя валлийцы снова тревожат нас, Эшлин в надежных руках и хорошо укреплен.
— Ты выстроил замок? — грозно спросил герцог, сведя брови.
— Нет, мой господин. Без разрешения короля такое невозможно, — поспешно заверил Ранульф, — Но я надстроил стены, чтобы защитить семью и крепостных. Надеюсь, что не оскорбил вас своеволием.
— Нет, — ответствовал немного успокоившийся герцог, умиротворенный таким послушанием. Ах, если бы все английские лорды были столь покорны! К сожалению, это не так. Большинство знатных баронов — алчный, подлый сброд, которыми придется править железной рукой.