Он слегка дотронулся губами до ее губ, полуприкрытых век, зарылся руками в массу густых локонов, вдыхая аромат свежести.
Фиона нервно заерзала, точно необъезженная кобылка.
Почему его голос звучит так напряженно? Почему ее груди ноют, а соски набухли?
Казалось, весь мир для нее сосредоточился в этом человеке. Фиона закусила губу, чтобы не закричать, и зажмурила глаза, по-детски пытаясь отгородиться от своих страхов, однако мужской запах будоражил воображение, лез в ноздри: терпкий, возбуждающий, взывавший к чему-то дикому и неукротимому в душе Фионы. Ее руки медленно скользнули по его плечам.
Энгус снова поцеловал девушку, но на этот раз нежно приоткрыл ее губы своими и, вторгшись языком в рот, отыскал ее язык. Фиона затрепетала, когда он начал неспешный чувственный танец, переплетая ее язык со своим в самом первом любовном соитии. Она вздохнула и выгнулась, стараясь вжаться в его тело.
— М-м-м, как прекрасно, — пробормотала она и чуть не застонала, когда он отстранился и, осыпав поцелуями ее плечи, шею и ключицы, припал к розовому соску и принялся посасывать нежную вершинку. Зубы игриво покусывали крохотный орешек. Фиона громко застонала, но Энгус продолжал неумолимые ласки. Его пальцы утонули в кружеве завитков ее венерина холма, раздвинули нижние губки и проникли внутрь.
— Вот сюда я войду, девочка, — прошептал он, поднимая голову. Достигнув тонкой преграды ее девственности, Энгус осторожно отнял руку. В глазах Фионы переливались потрясение, удивление и нараставшее желание.
— Твой Горди слишком огромен, чтобы попасть туда, где только что был шаловливый палец.
— Не тревожься, девушка, — успокоил Энгус. — Эта крошечная щелочка обязательно растянется, чтобы Горди смог вдоволь напиться твоего меда.
Он снова принялся ее целовать. Палец во второй раз проник между приоткрытыми створками раковины, но теперь прижался к другому местечку, также совершенно не известному Фионе.
— Это твой сахарный бутончик, — сообщил он, терзая ласками маленький пухлый бугорок.
У Фионы вновь закружилась голова. Подхваченная вихрем наслаждения, она летела неведомо куда. Тело постепенно становилось легким, как пушинка. Что он делает с ней? И не грезит ли она?
— Не останавливайся, — умоляюще прошептала она, когда перед сомкнутыми веками взметнулся и рассыпался звездный букет. Громко закричав, девушка обессиленно обмякла.
— Значит, тебе понравилось? — тихо спросил Энгус, нависая над ней. Бедра девушки словно сами собой раздвинулись, и он, не давая ей опомниться от только что пережитого взрыва чувств, сжал свою плоть, пригнулся и вторгся в жаркие недра. Фиона открылась ему, как душистый цветок, дюйм за дюймом обволакивая его плоть своими бархатистыми глубинами. Энгус охнул и сжал зубы, стараясь не торопиться.
Она чувствовала его! Он продвигался все глубже и глубже: гигантский, стальной, неутомимый. Фиона непроизвольно сжалась.
— Нет, девушка, — жарко прошептал Энгус ей на ухо. — Не сопротивляйся! Не отвергай меня. Ах, какая ты сладкая! Какая сладкая!
Наконец он достиг заветной границы между девственностью и женственностью и резким выпадом пересек ее, ворвавшись в девическое тело.
Резкая боль пронзила Фиону от бедер до груди. Девушка задохнулась от неожиданности и оцепенела.
— Так будет всегда? — насилу выговорила она, не понимая, почему кто-то вообще может находить удовольствие в подобном!
Во взгляде Энгуса, как в зеркале, отразилась ее мука.
— Нет, девочка, никогда больше, — сочувственно пробормотал он и начал двигаться, держа ее руки над головой и слегка сжимая запястья. Фиона, ведомая неким первобытным инстинктом, скоро подстроилась под его ритм. Энгус смотрел на нее, потрясенный дикарской красотой женщины, впервые испытавшей страсть. Странно, что, несмотря на свою неопытность, она сумела доставить ему столь невыразимое наслаждение. Напряжение в чреслах нарастало с каждой минутой.
Боль растаяла, и Фиона снова закрыла глаза. Все кончено. Она потеряла невинность. Теперь, когда бояться больше было нечего, она немного успокоилась и попыталась влиться в чувственную гармонию, созданную Энгусом. Высвободив руки, она обняла его и привлекла к себе. Волны наслаждения вздымались и опадали, послушные ее малейшему движению, и небывалое ликование объяло девушку. Она вскрикнула, и он свирепо впился в ее губы, упиваясь влагой этих соблазнительных уст. Горячий, жадный, требовательный меч пронзал ее, и она сама этого желала.
Девушка стала беспомощно всхлипывать, и Энгус, рванувшись вперед, замер, переполняя ее разверстую чашу хмельным соком любви, мешавшимся с девственной кровью. Фиона взлетела на крыльях страсти, цепляясь за любовника, как за якорь спасения. Боже, как чудесно!
Она очнулась лишь через несколько минут. Оба тяжело дышали. Разгоряченные тела были мокры от пота, руки и ноги переплетены. Еще мгновение — и он лег рядом и нежно откинул со лба Фионы влажные волосы. Девушка подняла веки и непонимающе взглянула на него.
— Ты очень храбрая, малышка, — слегка улыбнулся Энгус. Фиона улыбнулась в ответ.
— Теперь ты убедился, что я на самом деле была невинной, и значит, мой долг тебе уплачен, не так ли? — лукаво осведомилась она.
— Ты и впрямь не знала до меня мужчин, — согласился Энгус, — но до окончательной расплаты далеко. Сколько раз твердить, что двадцать коров стоят недешево! Ты хитрая маленькая воровка, Фиона Хей. Я дал тебе и твоим сестрам приют в память о Юане, но скот — дело другое.
— Ты жесток, — мягко заметила Фиона.
— Иисусе! Неужели твоим проделкам не будет конца, девушка? Ты стараешься меня приворожить!
— Я понятия не имею, как пристало себя вести любовнице, — кокетливо парировала Фиона. — Разве ей не позволено соблазнять своего господина, хотя бы в тишине спальни?
Ее темные ресницы затрепетали, губки капризно выпятились.
— Я сам не знаю, каковы правила игры, которую мы ведем, девушка, — усмехнулся Энгус. — Никогда не содержал любовниц.
— По-моему, любовница отличается от жены лишь тем, что положение первой совсем незавидно. В глазах людей она навеки обесчещена.
— А красть чужой скот приличнее? — ехидно напомнил Энгус и едва увернулся от брошенной в него подушки.
— Пора спать, девушка, — решил он, поднимаясь и укрывая ее одеялом.
— Так, значит, ты не проведешь ночь со мной? — недоуменно спросила Фиона.
— Нет, девочка, это твоя спальня. Моя — за той смежной дверью, занавешенной вышитой тканью.
— Но я раньше никогда не спала одна! — запричитала Фиона. — Рядом всегда были сестры! Ложись со мной, Энгус!
— Только пока не заснешь, — согласился он. — Через несколько дней ты привыкнешь. Тебе понравится спать одной, вот увидишь.
Фиона с сомнением пожала плечами и крепче прижалась к Энгусу. Он едва заметно улыбнулся. Сколько в ней противоречий! Набралась смелости совершить кражу и боится остаться ночью одна. Совсем как дитя малое!