«Ну-ну, – смеялся голос у меня в голове. – Похоже, ты еще не совсем готова заколоться собственным мечом, а?»
Я выругалась. Ледяная вода стекала с волос по щекам.
«Странные у тебя уроки», – мысленно сказала я своему невидимому собеседнику.
Странный то был урок, или нет, однако он состоялся. Мое самоуничижение волной смыло за борт. Яснее ясного я поняла: «дело воина – война, а не вина».
Я посмотрела на небеса, все еще злясь на Афину (а может, на Дискордию) за то, каким способом она обучала меня мудрости. Уж можно было поучить меня в каком-нибудь сухом месте!
– Ладно, – процедила я сквозь зубы. – Я все поняла, спасибо.
Я встала, вся дрожа, и, покачиваясь, пошла поискать место, где бы укрыться на ночь. Дозорный поприветствовал меня, затем уставился на мою вымокшую до нитки одежду и свисавшие на лицо мокрые волосы.
– Ты что, девушек после бани никогда не видал? – огрызнулась я и поскорее прошла мимо, пока он не начал задавать вопросы.
Будь проклят Этот Мальчишка!
Корс Кант дремал под навесом, скрючившись, как кусок дыни, обняв рукой свою любимую арфу, словно защищал ее от кого-то. Его познабливало от холода. Раскачивающаяся палуба, позвякивание оружия и доспехов рядом с низким навесом не давали ему заснуть. Даже доносившиеся с берега еле слышные звуки пожара казались оглушительными воплями.
Он предложил было Анлодде лечь рядом с ним, положить голову вместо подушки ему на руку, но она не дала ему договорить, она только сердито махнула рукой в сторону берега:
– Корс Кант Эвин, ты что? Ты только посмотри, что они творят с городом – с моим городом! Не представляю, о чем там думает Ланселот, и почему он до сих пор не отдал приказа о высадке и атаке. Я бы наплевала на темноту! Это же все равно что наблюдать за тем, как злобная кошка терзает несчастную беспомощную мышку, а ты стоишь за дверью и не можешь освободить бедняжку! Я точно знаю: я нынче ночью глаз не сомкну, буду мечтать о том, что я сделаю с королем Грундалем, как только увижу его! Да я его своими руками придушу! А ты мне говоришь о каких-то глупостях. Корс Кант! – Она стояла и бессмысленно, злобно тыкала кинжалом в парус и не уходила с палубы, хотя капитан Нав не раз повторял, что дамочкам во время войны на палубе не место.
– Н-нет, ничего, госпожа… То есть я хотел сказать, Анлодда.
Да она все равно его не слушала.
Этот разговор происходил уже давно. Корс Кант понятия не имел, куда с тех пор подевалась Анлодда. Юноша ютился под навесом с матросами, гребцами и воинами Ланселота. Все лежали вповалку, впритирку друг к дружке, словно селедки в бочке, приготовленной для отправки на рынок. Пахло дегтем и мочой, пролитым вином и потом от десятков грязных тел.
Бард выбрал для себя верхнюю койку – больше никто на нее не позарился, все боялись свалиться. Сам бард с трудом разместился на ней. Не будь он таким худым, ему бы тут ни за что не поместиться вместе с арфой.
Он лег на спину, прижал свой инструмент к груди и осторожно тронул струны, стараясь не разбудить спящих товарищей. Он не сразу понял, что наигрывает «Сотворение Бладевведд».
В цветущий лес, весенний лес Под сенью голубых небес, В сережки дуба и ольхи И в первоцветов лепестки Живую силу Матх вселил Так Бладевведд он сотворил
Бладевведд была «женщиной-цветком», женой Ллиу Лло Гиффеса, ловкого и светловолосого, которого прокляла его же собственная мать, Ариарход. Покуда она не назвала его по имени, у него не было имени, не было рук, покуда она не обняла его, у него не было жены из числа земных женщин. Обманом Ариарход вынудили дать ему имя и руки, а затем чудотворец Матх сотворил для него из трав и цветов жену Бладевведд.
Потом Бладевведд влюбилась в другого, изменила Ллиу. А этот поход – не измена ли Артусу? Как ни старался, Корс Кант никак не мог избавиться от ощущения близкого несчастья. Он покачал головой и, чтобы отвлечься, заиграл мелодию повеселее.
Почти сразу же о стену над его головой ударился чей-то сапог.
– Хватит кота за хвост тянуть, парень! – пробурчал кто-то.
«Знал бы я, кто это швырнул в меня сапогом, сразу пошел бы и донес Ланселоту на этого паршивца, – разозлился Корс Кант. Да нет, глупости, конечно, он ни за что бы так не поступил. – А вот кто-нибудь воспользовался бы таким случаем. Интересно, кого принц приставил шпионить за мной?»
Ланселот пригнулся и нырнул под навес, где размещались военачальники и воины, следом за ним появился Кей. Ланселот скомандовал подъем. Большинство сразу проснулись и сели, хотя и неохотно, а вот Корс Кант, наоборот, очень обрадовался тому, что его отвлекли от мрачных мыслей.
– Придется маленько промокнуть, ребята, – сказал сикамбриец. – За два часа до рассвета мы вплывем прямехонько в гавань Харлека. Матросы спрыгнут с борта и поплывут к берегу. Вас мы постараемся подбросить как можно ближе.
Как только окажетесь на причале, перерезайте причальные канаты ютских кораблей, если получится. Сосчитайте, сколько там ютов, потом быстро на север. Тяжелая пехота Меровия высадится на милю севернее, где будет ждать матросов. Если получится, мы захватим порт и будем удерживать его, пока «Бладевведд» не сплавает до кардиффского гарнизона. Быть может, нам повезет, и мы дождемся легионов.
– А если не повезет? – вопрос задал Медраут. Сын Моргаузы изо всех сил постарался скрыть страх, но голос выдал его.
Ланселот пожал плечами.
– Тогда мы сами вернемся в Кардифф и будем надеяться, что за следующую неделю юты не пришлют сюда подкрепление. А теперь спите, – сказал воинам Ланселот. – Выступаем за одну свечу до рассвета.
Матросы спать не стали, они заметались по палубе туда и обратно, словно африканские обезьянки Артуса. Они готовили абордажные крючья, перекидные трапы, смоляные шары и даже катапульту на корме – на этом настоял капитан.
Корс Кант перевернулся на живот и чуть не раздавил арфу. Он заткнул уши, но никак не мог избавиться от преследовавших его звуков предстоящего боя. Он закрыл глаза, и ему показалось, что палуба раскачивается так же сильно, как раскачивалась бы и вертелась тарелка на палочке у жонглера.
* * *
Корс Кант протянул руку и потрогал меч, который выбрал в ларариуме Каэр Камланна в ночь перед походом. «Вот удивится Анлодда, когда увидит, что я сумею постоять за себя в бою!» Ой нет, зря он бахвалился. Рука его дрожала и была почти так же холодна, как клинок.
Через несколько часов он окончательно отбросил все попытки заснуть. Он встал, сунул меч за пояс, завернулся в одеяло. Подумав, бард прихватил арфу и вышел на палубу. Он хотел разыскать Анлодду.
Ему нужен совет и утешение. Расхаживая по палубе, он тихонько наигрывал на арфе – так тихо, что было слышно только ему одному. На память пришли еще несколько строк из сказания о Бладевведд. Бард шепотом напел: