— Смотри не выпей гущу, которая остается на дне чашки.
— Я не уверена, что полюблю кофе. — Она улыбнулась ему.
— А что ты любишь? — спросил он, все больше интересуясь ею.
— В Англии мне нравилось ездить верхом, я любила свой дом, люблю детей и цветы, и я ужасная сладкоежка, — ответила она, улыбаясь.
— Все это у тебя будет и здесь, — сказал он.
— И даже лошади?
— Подумаем и о лошади.
— Можно, я сама займусь садом?
— Конечно, — сказал он, мечтая, чтобы она снова улыбнулась. Он едва знаком с ней, и все же ему хотелось, чтобы она была счастлива, чтобы он сам пришелся ей по душе. В этой женщине было что-то такое, что могло принести ему покой, в котором он так нуждался. Спокойствие, о котором он никогда не мечтал, снова должно наступить, и ему казалось, что с ней он может обрести былое счастье, а может быть, и детей. Она — большая, сильная женщина, которая, несомненно, родит ему здоровых сыновей взамен тех, которых украло у него безумие брата.
Снова появились рабы с кувшинами свежей воды. Они ополоснули лицо и руки. На этом ужин закончился.
Она замолчала, и принц понял, что она снова думает о том, что должно последовать. До этого она откликалась на его ласки, и он подумал, что если он победит ее робость, все будет хорошо. Ему нравилась ее сдержанность, которая свидетельствовала о скромности. Он не жалел, что она не девственница, но был доволен ее малоопытностью. Это должно сделать их близость еще более приятной.
Наконец рабы убрали последние остатки их трапезы, фитили у ламп подрезали, чтобы не коптили, и свет в комнате померк. Потом рабы бесшумно исчезли, и Эйден поняла, что они остались одни. Принц встал, протянул руку и помог ей подняться.
— Пройдемся по саду, — пригласил он. Через маленькую дверь они вышли из комнаты в темный сад. Как-то не к месту Эйден подумала, что ночь теплая, и порадовалась этому, ведь одежда едва прикрывала тело. Стены дворца окружали сад с трех сторон, а с четвертой он уходил вдаль, к морю, и именно туда принц повел ее. Ночь была очень тихой, и огромная полная луна стояла в безоблачном небе. Ее свет отражался на морской поверхности. В молчании они шли по большому саду, и там, при ярком свете луны, Эйден впервые смогла посмотреть на Черное море.
— Оно такое же бесконечное, как и наш океан, — заметила Эйден.
— Это не так, — ответил он, — но это сила, с которой надо считаться, мой бриллиант. Оно было главным морским путем с незапамятных времен. На него претендовала громадная империя, которая правила до появления Оттоманской империи, и на его берегах воздвигнуты огромные города, которые основаны еще в древности.
— Ночью оно изумительно, — сказала она.
— Как и ты, — быстро ответил он и, прижав ее к себе, посмотрел ей в лицо и ласково сказал:
— Я хочу тебя, Марджалла! Совсем не потому, что мне нужна женщина. После смерти моих жен у меня не возникало такого желания. В тебе есть что-то, мой бриллиант, что интересует и завораживает меня. Ты мне нужна! Как тебе удалось так быстро пленить меня? Только вчера вечером султан подарил тебя. А мне кажется, что мы знаем друг друга давным-давно.
Его слова показались ей стихами, сердце бешено застучало от таких романтических речей.
— Господин, — прошептала она, — вы приписываете мне качества, которых у меня нет.
— Ты так красива, Марджалла! — ответил он. — Я не смогу смотреть на полную луну, не вспоминая о совершенстве твоей красоты.
— Я не красива, — сказала она. — Я слишком большая и совсем неприметная.
— Ты прекрасна, мой бриллиант, — настаивал он, — и это твое великолепие отражается на луне и освещает ее. — Он взял в ладони ее лицо, водя большими пальцами по скулам. — Твоя кожа как сливки. Я восхищаюсь твоими серыми глазами и медными волосами. Кажется, я собираюсь влюбиться в тебя, — продолжил он, поцеловав ее в кончик носа.
Она широко открыла глаза, слушая его слова, и снова ей стало трудно дышать. Она старалась взять себя в руки. Он обнял ее, крепко прижав к себе, чтобы почувствовать ее груди. Она поняла, как велико его желание. Склонившись к ней, он куснул ее в губы, отчего холодок пробежал по ее спине. Она медленно закрыла глаза и отдалась его поцелуям, один за другим возвращая их. Они долго стояли, жадно ласкаясь и тесно прижимаясь друг к другу.
Эйден поняла — ей нравятся его поцелуи. Она чувствовала, что он не потерял контроль над собой, но позволяет ей проявлять нарастающую страсть. Она прижала ладони к шелку его халата, чувствуя под ним его упругое тело. Ее руки скользнули по глади шелка и обняли его шею. После этого они еще теснее прижались друг к другу. Явид-хан застонал и разорвал это безрассудное объятие.
Эйден испуганно спросила;
— Я чем-нибудь обидела вас, господин?
— Обидела меня? Нет, мой бриллиант, ты не обидела меня. На самом деле ты мне доставляешь огромное удовольствие. Такое удовольствие, что, если бы я сейчас же не перестал целовать тебя, я бы в следующую минуту повалил тебя на землю прямо здесь, где мы стоим. Этого мне делать не хочется, Марджалла. Ты — не медовая сласть, чтобы с жадностью съесть тебя, а я не маленький мальчишка и умею контролировать свои желания. Страстью надо наслаждаться вдвоем, и наслаждаться долго. Идем! Ты готова для любви. Давай вернемся ко мне в комнаты, где я смогу отдать должное твоей редкой красоте. — Он взял ее за руку и привел в комнаты. Затем ласково приказал:
— А теперь, любовь моя, сбрось свои одежды.
Ее сердце стучало, и она вдруг снова застеснялась. Но его ярко-голубые глаза были ласковыми и подбадривали ее.
Эйден сняла безрукавку и, отложив ее в сторону, встретилась с его взглядом. В его глазах светилось восхищение, когда он оглядывал ее полные груди. «Совершенные груди», — думал он. Зои и Айша, несомненно, не могли бы соперничать с Марджаллой в совершенстве фигуры, хотя она еще и не сняла своей остальной одежды. Ему потребовалось усилие, чтобы не дотронуться до нее. Еще не время!
Расстегнув пояс, Эйден бросила его на пол и стянула с бедер широкие темно-синие шальвары, которые соскользнули на пол. Расстегнув узкие манжеты на щиколотках, она перешагнула через шальвары и предстала перед ним обнаженная. Все было так, как он и ожидал. Она была безупречна. Он медленно обошел ее со всех сторон и не нашел ничего, что ему не понравилось. Он потянулся и вынул ленты из ее волос. Потом без единого слова поднял ее на руки, отнес в спальню и бережно положил ее на диван.
Стоя рядом с ней, он стащил через голову длинное расшитое одеяние и бросил его в сторону. Эйден с любопытством рассматривала обнаженного мужчину, второго за свою жизнь, и подумала, что хотя мужчины, как и женщины, в основном все одинаковы, каждый чем-то отличается от другого. У Конна густая черная растительность покрывала руки, ноги и грудь, у Явид-хана мускулистое загорелое тело было гладким, безволосым. Он минутку постоял не двигаясь, давая ей ту же возможность, которую только что имел сам. Возможность рассмотреть его так же, как он "рассматривал ее. Он был не так высок, как Конн, не так превосходно сложен, но крепок. Его рост достигал шести футов. Член Конна окружали кустистые черные волосы, пах Явид-хана был таким же безволосым, как остальное тело, отчего его член казался больше. Он торчал прямо из тела, и она удивилась, увидев на его конце красную головку, которой не было у Конна, но потом поняла, что ему было сделано обрезание. «Как странно», — подумалось ей, и она едва не хихикнула, вспомнив, что говорила Скай о двух типах мужских членов. Но ей, конечно, никогда не приходило в голову, что она когда-нибудь увидит это или столкнется с каким-то другим мужчиной, кроме своего мужа.