Она извивалась и билась в судорогах экстаза. Себастьян прижал ее к себе и, дождавшись, пока она успокоится, лег рядом. Прошло немало времени, прежде чем он смог отдышаться и, подняв жену, понес в спальню, где уложил на кровать. На ковре остались неоспоримые следы ее потерянной невинности, бедра были окроплены алой кровью, оставившей следы и на мужской плоти. Себастьян снова обнял жену, и Отем довольно вздохнула.
— Я тебя люблю, — пробормотала она, прежде чем погрузиться в сон.
— Я тоже тебя люблю, дорогая, — тихо ответил он и закрыл глаза. Но заснуть не мог.
Воспоминания унесли его в прошлое, к первой брачной ночи с Элиз. Какой скромной и застенчивой она казалась! "
Почти неделя ушла на то, чтобы сделать ее женщиной, потому что она рыдала, сжималась и уверяла, что боится. Ему самому было всего семнадцать, и отец говорил, что благородный мужчина никогда не возьмет даму силой. Поэтому он помыслить не мог, чтобы принудить жену, и когда все же получил то, чего добивался, не испытал ничего, кроме разочарования. Тогда на простынях не было крови, но он попросту не знал об этом доказательстве целомудрия женщины.
После той ночи Элиз всегда было мало, и он никак не мог ее удовлетворить. Потом Себастьян вдруг заметил, что окружающие, особенно дворяне его круга, начали с сожалением поглядывать на него. В один прекрасный день подруга его покойной матери, госпожа Сен-Омер, пересказала ему слухи. Он не поленился проверить и убедился, что на этот раз злые языки не лгали. Правда, Себастьян рассердился на пожилую даму, но тут обнаружилось, что Элиз беременна и не может точно назвать отца ребенка. Судьба распорядилась так, что она умерла, пытаясь избавиться от плода. Только сейчас Себастьян понял, как обязан мадам Сен-Омер за то, что она познакомила его с Отем Лесли, которая — он это чувствовал — станет его последней и самой сильной любовью.
Проснувшись несколько часов спустя, Себастьян обнаружил, что Отем сидит у него на груди и тщательно обтирает мокрой салфеткой его мужское достоинство.
— Мадам, — сонно пробормотал он, — что вы делаете?
— Мою его, — отмахнулась она, не потрудившись обернуться. — Меня учили каждый раз после страсти обмывать интимные места. Это делает следующую любовную схватку гораздо приятнее. Так мама сказала.
— А вы уже готовы к следующей схватке, госпожа маркиза? — осведомился он.
Отем швырнула салфетку в стоявший у постели тазик.
— А вы нет, месье? — усмехнулась она, наклоняясь так, что ее соски скользнули по его груди. Разноцветные глаза искрились смехом.
Себастьян накрыл ладонями ее груди. Его серебристые глаза задумчиво щурились.
— Итак, мадам, одного раза вам недостаточно?
— Мои братья — неутомимые любовники, так по крайней мере утверждают их жены. Мама считает, что для здоровья полезно предаваться страсти не менее двух раз за ночь, — серьезно объявила она.
Себастьяну показалось, что она дразнит его, поэтому он осторожно ответил:
— Что же, мысль не лишена приятности, и признаюсь, что после нескольких часов отдыха подумываю о том, чтобы снова соединиться с вами, мадам.
— Всего лишь подумываете, месье? — пробормотала она, призывно вильнув ягодицами.
Себастьян чуть сильнее сжал ее соски и с ленивой улыбкой перевернулся, увлекая Отем за собой.
— Чего мне хочется, мадам, — прорычал он, — так это придавить вас к перине и вонзиться так глубоко, чтобы вы запросили пощады.
Он нашел ее губы и впился со всем жаром желания, возбуждая ее силой своего вожделения, требуя такого же самозабвения от нее.
Забыв обо всем, Отем отвечала на его исступленные поцелуи.
— Я хотела ощутить тебя внутри с того самого дня, когда мы встретились, — прошептала она, дерзко обводя языком влажные губы. — Ты невероятно меня возбуждал! Я была тогда совсем наивна и все же предавалась бесстыдным мечтам о тебе. Пришлось скрываться ото всех, даже от мамы! Я так боялась, что она что-то заподозрит. Братья просили меня выходить замуж только по любви, но скажи, Себастьян, эта восхитительная похоть и есть любовь?
— По крайней мере отчасти, дорогая. Знаешь ли ты, как я ревновал к остальным поклонникам? — Он снова принялся целовать ее шею и плечи. — Сама мысль о том, что эти щеголи посмеют коснуться тебя, сводила с ума. — Его зубы впились в ее плечо, но он тут же загладил свою вину, зализав укус. — Если ты когда-нибудь посмотришь на другого мужчину, я тебя убью!
— Я не она! — оскорбилась Отем, отказываясь называть по имени первую жену Себастьяна. — И хочу только тебя, сердце мое! Только тебя. Ты один мне нужен.
Себастьян внезапно вскочил.
— Мы должны выпить за нашу любовь! — воскликнул он, выходя в гостиную, и почти сразу вернулся с графином и серебряными кубками, на которых красовался узор из виноградных листьев и гроздьев.
— За нас! За Себастьяна и Отем д'Олерон! За их вечную любовь!
— М-м-м, восхитительно, — протянула Отем, пригубив золотистое вино.
— А так еще вкуснее, — заверил он, наливая несколько капель ей на грудь и принимаясь их слизывать — Я тоже хочу, — потребовала она, "и Себастьян со смехом лег на спину, дав ей возможность последовать его примеру.
— О, как хорошо… — протянула Отем, спеша догнать тонкую струйку вина, скользящую вниз по его торсу.
Слизав вино, она аппетитно причмокнула и уже хотела приподняться, но краем глаза уловила какое-то движение и с криком отпрянула. Его плоть восстала и теперь чуть покачивалась, гордая и прямая, перед ее лицом. До сих пор у Отем не было времени по достоинству оценить ее размеры, и сейчас она боязливо протянула руку и погладила пронизанную синими венами, твердую, как мрамор, колонну. Она оттянула кожу и стала любоваться блестящей рубиновой головкой одноглазого зверя, не в силах вымолвить ни слова.
Себастьян толкнул ее на подушки и принялся целовать груди, пока крошечные горошинки сосков не затвердели. Разведя колени Отем, он медленно вошел в нее второй раз.
— Вы, госпожа маркиза, моя, и только моя, — пророкотал он, вонзаясь глубже. — Моя! Моя!
— А ты — мой, — ответила Отем мужу и отдалась наслаждению, которое он пробуждал в ней.
В последующие месяцы всем стало очевидно, что маркиз и маркиза д'Орвиль безумно влюблены друг в друга. Даже Чарлз Стюарт сказал об этом матери, радуясь, что сестра нашла свое счастье.
Английский король все-таки сумел ускользнуть от людей Кромвеля и прибыл во Францию. Из уст в уста передавались рассказы о его приключениях. Бедняге пришлось прятаться на дубе, перед самым носом у круглоголовых, и путешествовать в дамском седле переодетым служанкой. Но теперь это уже не играло роли. К огромному облегчению английских дворян, последовавших в ссылку за королевой-матерью, король был жив, и это самое главное.
Обо всем этом известил Чарлза письмом его друг лорд Карстерз. Значит, настало время ехать к своему кузену-королю и развязывать кошелек. Король Карл сошел на берег в Руане без единого фартинга. Сначала его приняли за бродягу. Даже его старый наставник доктор Эрл не узнал в этом исхудавшем, изможденном человеке своего монарха. После битвы при Вустере он шесть недель скитался по стране, убегая от Кромвеля и его людей. Молодой король был угнетен и расстроен, но, несмотря на все случившееся, дух его не был сломлен. Лорд Карстерз писал, что король изо всех сил старается казаться жизнерадостным и бодрым, но положение сложилось настолько серьезное, что тут уже не до веселья.