– Ты выглядишь бледной, – заметила Адэр.
– Я бледна от природы, – улыбнулась Эллен.
– Нет, сегодня ты бледнее обычного, – настаивала Адэр.
– По-моему, я жду ребенка, – прошептала Эллен, – Только не визжи, Адэр! Я не хочу признаваться Дункану, пока не буду уверена.
– Сколько месячных циклов ты пропустила? – допытывалась Адэр.
– Два. Вот-вот должен был начаться третий.
– Груди стали чувствительными?
– Очень!
– А платья теперь немного тесны? – продолжала допрашивать Адэр.
– Да, – кивнула Эллен.
– И тебя тошнит по утрам?
– Не только. Почти все время, хотя я стараюсь не показывать вида. Кому понравится женщина, которую все время рвет? – озорно улыбнулась Эллен. – И я готова целыми днями жевать сыр. Но больше всего мне хочется спать. Целыми днями. Все это для меня несколько странно.
– Никаких сомнений! – рассмеялась Адэр. – Ты понесла. Я уже несколько раз испытала то, что чувствуешь ты теперь, и могу перечислить все признаки беременности. Нужно сказать Дункану. Он будет так счастлив!
– О Господи! – ахнула Эллен. – А мы были так…Нам еще можно?.. Не повредит ли это ребенку?
Адэр хихикнула.
– Будь поосторожнее, и ребенку ничего не повредит. В таком состоянии я ужасна похотлива. Правда, Конану это нравится. Даже мой огромный живот.
Вскоре знатные охотники уехали. За ними последовали Брюсы из Клайта. Армстронги смогли вернуться в супружескую спальню, и там, лежа на постели в объятиях мужа, Эллен призналась, что весной подарит ему дитя. Адэр вычислила примерное время родов: конец апреля, возможно, начало мая. Как и предсказывала невестка, Дункан был на седьмом небе от счастья.
– Сын! – воскликнул он. – Ты подаришь мне сына.
– А может, и дочь, – возразила она. – Все в руках Божьих, муженек.
– Нет, – настаивал он, – это будет парень. От Армстронгов рождаются только мальчишки.
– А как же насчет твоей сестры? – лукаво напомнила Эллен.
Дункан упрямо покачал головой.
– Мать родила нашему па двух парнишек и всего одну девчонку. Нет, ты дашь мне мальчика, – решительно заключил он.
– Я назову ее Мэри, – шутливо пообещала Эллен.
– Я назову его Уильямом Кензи, в честь моего отца и отчима, – возразил лэрд, прижимая жену к себе. – И ты для меня – самая большая в мире драгоценность.
Эллен счастливо улыбнулась. Была бы ее жизнь с Макнабом в Лохерне столь же полной? Нет, вряд ли! Теперь для нее Лохерн был также далек, как луна и звезды на небе, В сердце ее царили только Дункан и его Даффдур.
Ноябрь наконец сменился декабрем. Осень прошла. Дункан и его люди успешно поохотились, и ледник был забит дичью. В начале декабря пошел снег. Старая Пейги, которая все это время таяла на глазах, теперь неожиданно ожила, услышав известие, что ее питомица скоро сама станет матерью. Беззубо улыбаясь хозяйке, она объявила, что переживет зиму, чтобы увидеть младенца.
– Поразительно! – сказала мужу Эллен. – Она едва ходит, но ум так же остер, как и прежде. И, к моему большому облегчению, она стала учить меня всему, что знает сама, об уходе за ребенком. Ведь я росла без братьев и сестер и в отличие от Пейги ничего не знаю о детях.
Зима пролетела быстро, и не успели обитатели дома оглянуться, как настал апрель. Живот Эллен вырос настолько, что она едва ходила. Миниатюрная женщина теперь напоминала большой шар. На ходу она переваливалась, как утка. Ребенок постоянно напоминал о себе, энергично брыкаясь. Обычно жизнерадостная Эллен сейчас стала крайне раздражительной, и из всех обитателей дома только Пейги не испытала на себе уколов ее беспощадного язычка. И лэрд, и слуги остерегались без лишней надобности обращаться к ней. Наконец, в последний день апреля, леди Даффдур произвела на свет первенца. Как и предсказывал отец, это оказался мальчик. И появился он так быстро, что Эллен почти не успела сообразить, что начались схватки.
Орущий, краснолицый, с гребнем ярко-рыжих волос на головке, Уильям Кензи Армстронг вошел в этот мир, размахивая ручками и ножками и громко высказывая свое негодование. Он был крупным ребенком, весь в отца, но мать, к собственному удивлению, даже боли не почувствовала. Гунна сбегала в деревню за повитухой, и та со всех ног бросилась к лэрду. Подобрав юбки, она влетела в ворота, пересекла двор, перебежала мостик и ворвалась в дом. И увидела, что головка уже показалась, что служанки мечутся, не зная, что делать, а госпожа ругается на непонятном северном диалекте. Но повитуха мгновенно поняла, что имеет в виду Эллен: все роженицы выкрикивали примерно одно и то же. Взяв дело в свои руки, она быстро приняла ребенка и, дождавшись, пока выйдет послед, обтерла влажной тряпкой и укрыла роженицу. Ребенка тем временем тоже вытерли, туго завернули в свивальник и положили на руки матери.
– Кровь Христова! – поразился лэрд, разглядывая сына. – Как это такая малышка смогла родить столь крепкого парня?
– В следующий раз, Дункан, ты дашь мне девочку, – решительно приказала Эллен. – Или парня поменьше.
Повитуха, собиравшая свою корзинку, весело хмыкнула:
– Благослови его Господь, миледи. И благослови Господь вас и хозяина. Вы, хоть и маленькая, все же созданы для материнства. Это правда, милорд.
Присев перед хозяином в реверансе, она удалилась. Старой Пейги помогли добраться до спальни и, усадив, положили ей на руки ребенка. Слезы лились по ее морщинистым щекам.
– Ты молодец, девочка моя! Молодец! – повторяла она на шотландском диалекте. – Красивого и сильного наследника ты дала своему мужчине. Твой дед гордился бы тобой.
С этими словами она стала нежно ворковать с Уильямом. Малыш, до сих пор капризничавший, тут же успокоился, закрыл глазки и засопел.
– Вот видишь, Пейги? Теперь ты не можешь умереть, – постановила Эллен. – Нужно вынянчить еще одного питомца. И ты, конечно, выполнишь свой долг. Правда, у тебя будут помощники, но присматривать за Уилли станешь ты. И за его братьями и сестрами тоже.
– Я останусь ровно настолько, насколько позволит наш Спаситель, но тебе не стоит рассчитывать на меня, девочка. Я хорошо обучила Лерайю. Она женщина разумная. Я пока останусь, чтобы посмотреть, хорошо ли она ухаживает за ребенком, – пробормотала Пейги.
Эллен едва сдержала слезы. Кому, как не ей, знать, сколько старая няня приложила усилий, чтобы увидеть этого ребенка! Когда умрет Пейги, последняя ниточка, связывающая ее с прошлым, оборвется навсегда. Но Пейги значила для Эллен гораздо больше. Эта женщина заменила ей мать. Собралась с силами и храбро приехала с Шотландского нагорья, чтобы служить Эллен, когда Энис ее подвела. Пейги была ее лучшим другом.
Весна была в полном цвету. И тут снова начались набеги. Но теперь вместо прошлогоднего большого отряда англичан, поджигавшего дома и поля, творившего хаос и насилие, появлялись небольшие шайки, хватавшие все, что подворачивалось под руку: скот, овец и неосторожных женщин, – после чего во весь опор мчавшихся обратно через границу. В этом отношении шотландцы были ничуть не лучше и тоже пускались в набеги.