— Здесь тебе хватит места. И гораздо уютнее, чем постель у очага. Устраивайся, а потом возвращайся в зал.
Бэн огляделся. Чисто и уютно, а у стены даже есть камин. И покрывало на кровати из тяжелого небеленого полотна. У изножья кровати стоит деревянный сундук. Справа от кровати, у окна, — стол с маленьким медным тазиком и глиняным кувшином.
Положив седельные сумки на сундук, Бэн налил воды в таз, смыл с лица и рук дорожную пыль, как учила мачеха Эллен, и вернулся в зал, где домочадцы уже сидели за столом. Бэн нерешительно замялся.
— Садись рядом со мной, дорогой мальчик! — позвал лорд Кембридж.
Бэн немедленно послушался.
— Я соскучился по доброму обеду, — признался он, — потому что с начала пути не ел ничего, кроме овсяных лепешек.
Взяв миску, он налил себе густого супа из мяса с овощами, Томас протянул ему краюху каравая. Поняв, что молитву уже читали, Бэн перекрестился и принялся за еду. В два счета проглотил суп, взял с блюда несколько ломтиков деревенской ветчины, добавил к ним клинышек сыра и хлеба, который он намазал маслом с помощью большого пальца. Его кубок постоянно наполняли густым коричневым элем.
Он не разговаривал, целиком сосредоточившись на еде. И не забыл уронить под стол несколько кусков мяса, которые тут же проглотил лежавший у его ног Фрайар.
— Люблю мужчин с хорошим аппетитом, — пробормотал лорд Кембридж, когда Бэн остановился, чтобы передохнуть.
— Я тоже, — вставила Элизабет. — Ничто так не раздражает хозяйку дома, как чересчур разборчивые гости.
Она потянулась к персику.
До чего же хорошо быть дома! Носить одежду, не стесняющую грудь и движения, башмаки вместо неудобных, хоть и красивых, туфель!
— Бэн, — обратилась она к шотландцу, — насколько я поняла, ваш отец желает, чтобы вы изучили искусство ткачества и основы торговли тканями.
— Верно, — кивнул Бэн. Возможно ли это, но она стала еще красивее, чем он представлял.
— Завтра поедете со мной, и мы осмотрим отары, я всегда это делаю перед стрижкой. В течение нескольких следующих недель вам покажут, как хранить и готовить шерсть перед прядением. Это занимает почти всю осень. Прежде чем ткать сукно, нити прядут и красят, а потом наматывают на шпули. Некоторые красят уже сотканное сукно. Но не я. Весь процесс очень трудоемкий. Вашим арендаторам придется запастись терпением. Иначе ничего не получится.
Бэн кивнул, но подумал, что члены отцовского клана вряд ли обладают подобным качеством. Но он научится всему, что она может ему дать. Хотя бы для того, чтобы быть с ней рядом.
Она предложила сыграть в "Зайца и собак". Бэн согласился и рассмеялся, когда она побила его. Потом выиграл он и долго дразнил ее этим.
В зале было уютно и тепло. Собаки мирно спали на полу. Он вдруг сообразил, что лорд Кембридж и его секретарь отсутствуют. Мейбл и Эдмунд храпели на стульях. Можно сказать, что он и Элизабет остались одни.
— Вам понравилось при дворе? — спросил он, уже зная ответ.
— Не слишком. Я не смогла бы вынести такую жизнь. Одежда прекрасна. Беседа занимательна. Но они только и делают, что танцуют и играют в карты да пресмыкаются перед королем. Я нахожу это очень скучным. У меня была всего одна подруга: мистрис Анна Болейн, приятельница короля.
— Говорят, она ведьма, — заметил Бэн.
— Да, такие сплетни ходят, — рассмеялась Элизабет. — Те, кто их распространяет, прекрасно понимают, что король хочет иметь наследника, а поэтому ему необходимо избавиться от королевы Екатерины. Но их ужасно злит, что король влюблен в Анну и не хочет брать в жены французскую принцессу, а желает сделать своей королевой англичанку незнатного происхождения.
— Какая она?
— Неотразима, хотя красавицей назвать ее нельзя. Сердце у нее доброе, вот только ее дядя, герцог Норфолк, всячески ею манипулирует. Анна очень боится происходящего, хотя старательно скрывает свои страхи. Мне ее жаль. И я счастлива тем, что могу жить свободно.
— Кого еще вы видели при дворе? — спросил он.
— Еще одного шотландца. Единокровного брата короля Якова, — пояснила она.
— Что он делает при дворе короля Генриха? — удивился Бэн.
— Он личный курьер своего брата. Его зовут Флинн Стюарт, и мы стали друзьями. Потому что, как и я, он там чужой.
Бэн почувствовал укол ревности.
— Вы целовались? — выпалил он.
Элизабет застенчиво улыбнулась:
— Целовались. Несколько раз.
— А кого еще вы целовали? — не выдержал Бэн.
— Никого! — рассмеялась Элизабет. — Только Флинна. Я не распутница.
— И все же вы его целовали, — настаивал Бэн. — Чужака. Едва знакомого.
— Похоже, у меня слабость к шотландцам, — пошутила она и, поднявшись, объявила: — Я иду спать. Мой день начинается рано. Доброй ночи, Бэн. Я рада, что вы снова с нами.
Он еще долго сидел за столиком. И правда, хорошо, что он вернулся. Но следует сдерживать свои чувства. Жаль, что такая невеста не для него! Он — незаконный сын. Ему нечего ей предложить. Кроме любви, которая, как он вдруг осознал, растет в его сердце. Но Элизабет заслуживает человека, который может дать Фрайарсгейту еще что-то, кроме своего сердца.
Бэн несколько минут смотрел на огонь, потом встал и поднялся к себе.
Только тогда Мейбл приоткрыла глаза. Она вовсе не спала, а слушала и наблюдала за всем сквозь полузакрытые веки. Она видела выражение лица Бэна. Выражение лица человека, которого, терзают муки любви. Ошибается ли она или парнишка что-то испытывает к Элизабет? А Элизабет, не ведающая, что такое любовь, равнодушна к нему. Мейбл не знала, стоит ли расстраиваться по этому поводу. Придется не спускать с него глаз. И конечно, следует обсудить сложившееся положение с Томасом Болтоном. Покачав головой, она толкнула мужа в бок:
— Поднимайся, старик. Пора спать.
Эдмунд с ворчанием встал и поковылял в спальню, где заснул, не успев коснуться головой подушки.
Элизабет встала рано и вместе с Бэном отправилась осматривать отары. Матки казались меховыми шарами, ягнята жирели на материнском молоке и зеленой травке. Бараны стояли немного в стороне, как короли, обозревающие своих поданных.
— У вас прекрасные луга, — заметил Бэн. — Неудивительно, что овцы такие здоровые. Шотландские луга не так обильны травой. Ваш Фрайарсгейт — словно волшебное царство.
— Правда? — улыбнулась она. — Я тоже считаю, что это лучшее на земле место. И я хочу быть здесь всегда. Больше я не покину Фрайарсгейт.
Они вернулись домой в начале вечера. На склонах холмов уже загорались огни в честь кануна Иванова дня. Перед домом были расставлены столы, и слуги спешили разнести еду. Тут же стояли бочонки с элем. Все обитатели Фрайарсгейта были приглашены на праздник. На скамьях рассаживались женщины, мужчины и дети. Все дружно принялись за еду. Каждая семья принесла хлебные корки, деревянные чаши и ложки. В корки накладывалось баранье жаркое с луком и морковью. На блюдах лежали жареные куры и озерная форель, караваи мягкого хлеба, сыр, масло и свежие фрукты. Чаши снова и снова наполнялись добрым элем.