Чувственный рот Джеймса вобрал в себя губы Арабеллы, глаза нежно улыбались.
— Знаешь, я хотел бы, чтобы ты осталась, милая… но понимаю, нужно отправляться в Лондон…
Длинные пальцы вновь начали ласкать груди Арабеллы.
— Стоит ли думать об отъезде, когда для нас все только начинается, — прошептал он голосом, хриплым от всевозрастающей страсти.
Арабелла снова закрыла глаза, пытаясь задушить укоры совести. Для разговоров больше не было времени, а король слишком хорошо знал женщин, чтобы обманываться ее притворной влюбленностью. Он может согласиться с нерешительностью и застенчивостью, но эта сдержанность скоро исчезнет, а стыдливость превратится в желание, иначе король может разгневаться.
Джеймс повернул ее к себе, сжал в объятиях и, наклонив голову, лизнул сосок, искусно, медленно обводя языком твердый розовый бугорок. Груди Арабеллы всегда были очень чувствительны. Она тихо охнула, легкая дрожь наслаждения пронзила тело.
Король немедленно почувствовал перемену в женщине и, повернувшись на спину, притянул ее на себя и поднял так, чтобы свободнее наслаждаться нежными холмиками, целовать их, лизать и, наконец, чуть прикусив розовые бутоны, по очереди сосать каждый.
Будто огненные молнии экстаза пронзили Арабеллу… Она услышала чей-то тихий стон и словно сквозь туман поняла, что это ее собственный голос. Груди горели и набухли от жгучего желания. Ее пальцы запутались в рыжих локонах, бесцельно гладили голову мужчины в безумной попытке найти облегчение. Она совсем не помнила, как очутилась на спине, а Джеймс продолжал ласкать, целовать, покусывать ее тело. Губы коснулись шелковистой кожи живота, а голова продолжала опускаться все ниже, и сердце Арабеллы бешено заколотилось от ошеломляющей мысли — Джеймс не собирается останавливаться.
Его великолепное орудие, раскаленное, пышущее нетерпением, было твердым. Господи Боже, он почти не мог сдерживаться. Джеймс чувствовал, что если протянет руку и коснется себя, его громадное древко, древко Стюартов, с треском переломится. Как желал он погрузиться в эту маленькую расщелину… нонет… не сейчас. Пальцы его коснулись холмика Венеры, и Арабелла вздрогнула. Быстро раскрыв ее влажную раковину розового перламутра, король наклонил голову и коснулся языком напряженного бутона.
Арабелла застыла на мгновение и тихо вскрикнула от неожиданно нежного прикосновения.
Король поднял голову:
— Разве дядя не дарил тебе этого блаженства, дорогая?
— Н-никогда, — всхлипнула она.
— Не бойся, Арабелла. Я дам тебе небывалое наслаждение, — прошептал он и, наклонившись, вобрал губами упругий бугорок, язык ласкал крошечный холмик сначала медленно, ошеломляюще медленно, а лотом, когда Арабелла почти потеряла голову от страсти, — быстрыми легкими касаниями, доводившими ее до безумия. Сердце, казалось, вот-вот разорвется от невероятного экстаза.
«Такого не бывает», — пронеслось в мозгу Арабеллы.
Никогда, никогда не доводилось ей испытывать ничего подобного. Почему с Тэвисом не знала она такого блаженства? За закрытыми веками словно взрывались огненные искры. Она стонала все громче; тело, охваченное пламенем, лихорадочно извивалось.
— О-о-о, да! Милорд, да!
Слишком велико наслаждение, слишком огромно. Конвульсии сотрясли обнаженное тело.
Джеймс Стюарт был поражен и ошеломлен. Почему его дядя никогда не доставлял Арабелле такого наслаждения? Неужели Тэвис один из тех глупцов, которые уверены, что жену нужно любить по-другому, чем остальных женщин? Джеймс вновь навис над Арабеллой, глаза их оказались на одном уровне.
— Испытала ли ты экстаз, дорогая? — спросил он, хорошо зная, каким будет ответ, и, когда Арабелла, словно во сне, кивнула, тихо прошептал:
— Настало время подарить и мне восторги страсти. Отдайся мне, Арабелла!
Она обвила руками шею короля и, притянув к себе его голову, обожгла поцелуем; маленький язычок, заигрывая, скользнул в его рот. Почувствовав, что он приготовился войти В нее, Арабелла раскинула ноги пошире, чтобы принять его, но лишь вершима копья проникла в узкую влажную расщелину.
Арабелла подняла недоумевающие глаза и вопросительно взглянула на Джеймса.
— Давай сыграем в забавную игру, милая, — предложил он, блестя синими глазами. — Посмотрим, кто кого захочет первым.
Их губы вновь встретились.
Арабелла с веселым изумлением подумала, что мужчины, в сущности, взрослые дети. Но этот ребенок был не по годам умен, знал, как насладиться женской плотью, и, конечно, будет ожидать, что она сдастся. Может, так и сделать? Нет… нет… именно этого хочет Джеймс. Пусть хоть раз потерпит поражение, решила Арабелла, страстно отвечая на поцелуи.
«Хочу ее! Силы небесные, как я хочу ее», — думал Джеймс, истязая ее ласками, но Арабелла не сдавалась. Поцелуи становились все лихорадочнее, и наконец Джеймс Стюарт не смог вынести напряжения. Медленно, намеренно медленно он вошел в розовый грот, застонав от облегчения. Тихий смех женщины воспламенил короля еще больше, и он мощными толчками врезался все глубже, пока именно она не вскрикнула, моля об экстазе, и когда наконец Джеймс отозвался на мольбу, женщина задергалась в судорогах снова и снова, ее золотистая голова утомленно поникла, дыхание стало таким слабым, что король встревожился: уж не убил ли он ее?
Уставшая, насытившаяся Арабелла лежала в объятиях столь же удовлетворенного короля. Она получила ответы на все мучившие вопросы. Да, не только муж, но любой мужчина может дать женщине плотское наслаждение. И хоть она не испытывала неприязни к Джеймсу, между ними не было той неподдельной теплоты, какая возникала всегда после акта любви между ней и Тэвисом.
У нее и короля не было ничего общего, кроме нескольких пережитых вместе часов дарованного друг другу удовольствия. Любви не было, и сердце Арабеллы ныло от одиночества. И вместе с отрезвлением пришло ужасающее сознание того, что впереди длинная, ужасно серая жизнь… много, много лет одиночества.
Но Грейфер стоит утраченного счастья. Стоит ли?..
Арабелла Грей подъезжала к Грейферу после почти четырехлетнего отсутствия. Наступил апрель, и белая кобылка тихо заржала, словно почуяв знакомый запах и привычные места.
Они стояли на вершине холма с видом на крепость, и Арабелла неожиданно подумала, что Грейфер выглядит заброшенным и убогим. Хотя день был холодный, а в воздухе разливалась сырость близкого дождя, из труб деревенских домов не шел дым.
Она вздрогнула от дурного предчувствия.
— Ты уверен, Рауэн, что сэра Джаспера нет в замке? — спросила она у сына Фитцуолтера вот уже в который раз за день.
— Нет, миледи, его здесь нет вот уже много месяцев. Если бы он появился, отец прислал бы весточку.