Он вышел из кабинета и застыл с открытым ртом. Джон Лапонт превратил свой стол и все пространство вокруг него в нечто, требующее немедленного вмешательства отряда Красного Креста. Повсюду валялись бумаги.
Выпотрошенные ящики стояли на столе один на другом, напоминая Вавилонскую башню. Казалось, они в любую минуту готовы повалиться. И посреди всего этого Джон собственной персоной, обычно самый веселый из всех его подчиненных, а теперь раскрасневшийся и проклинающий все и вся. Такой стоял отборный мат, что хоть уши затыкай.
– Придется тебе рот мылом промыть, Джонни, – усмехнулся Алан.
Джон подпрыгнул от неожиданности и оглянулся. Он ответил Алану улыбкой, но растерянной и неловкой.
– Прости, Алан. Я…
Но Алан в это время метнулся вперед. С таким проворством, которое не далее как в прошлую пятницу отметила Полли Чалмерс. Теперь рот открылся у Джона. Он только углом глаза успел заметить, как Алан подхватил сползающие с вершины башни два ящика.
Он успел предотвратить полную катастрофу, но самый верхний ящик не уберег. Тот грохнулся прямо ему на ноги, рассыпая повсюду бумаги, скрепки, кнопки и пустые коробки из-под них. Остальные два ящика Алан прижал к боковой поверхности стола.
– Ну и ну, – воскликнул восхищенный Джон. – Да ты просто циркач.
– Благодарю, – произнес Алан с болезненной улыбкой. Ящики уже сползали из-под рук. Прижимать крепче не имело смысла: стол двигался от усилия. Все комплименты я выслушаю с огромным удовольствием, один за другим, но, может быть, в перерыве ты все-таки снимешь этот чертов ящик с моих ног?
– Ах ты, так твою растактак! – Джон бросился на помощь, но перестарался и толкнул Алана. Тот потерял способность удерживать ящики, которые только что спас, и они тоже повалились ему на ноги вслед за первым.
– Уууу, – взвыл Алан и бросился теперь уже спасать свою правую ногу, но тут же понял, что левой приходится гораздо хуже. – Черт!
– О Господи, Алан, прости!
– Что у тебя там? – Алан прыгал на правой ноге, подхватив левую в руки. – Досье на всех жителей округа Касл?
– Наверное, так оно и было, пока я большую часть не выбросил.
Джон с виноватой улыбкой стал запихивать обратно в ящики бумаги и канцелярские принадлежности. Его привлекательное лицо горело, как в лихорадке. Он нагнулся, пытаясь достать рассыпавшиеся под столом Клата скрепки и кнопки, но при этом свернул гору формуляров и отчетов, которую сложил на полу. Теперь Контора шерифа походила на местность, по которой прошелся торнадо.
– Сумасшедший дом, – сказал Джон.
– Сумасшедший дом, – согласился Алан, пытаясь растирать пальцы ноги прямо через тяжелый полицейский ботинок. – Это весьма удачное сравнение, Джон. Точное описание происходящего. Это именно сумасшедший дом в том смысле, как я его понимаю.
– Прости, пожалуйста. – Джон уже ползал как червь под столом, подгребая к себе ладонью кнопки и скрепки. Алан не знал, что ему делать: плакать или смеяться. Пока Джон сгребал скрепки руками, ногами он расшвыривал бумаги во все стороны.
– Джон, вылезай оттуда немедленно. – Алан изо всех сил старался не расхохотаться, но чувствовал, что эти старания впустую.
Лапонт вздрогнул и стукнулся головой о внутреннюю поверхность стола.
Еще одна кипа бумаг, притулившаяся на самом краю, чтобы дать место ящикам, рухнула. Основная часть сразу же оказалась на полу, но несколько бумаг парили по комнате как стая белых голубей.
«Он целый день будет во всем этом разбираться, – подумал Алан, – а может бить, целую неделю».
Больше он уже сдерживаться не мог и, откинув голову, разразился хохотом. Энди Клаттербак выскочил из диспетчерской, чтобы узнать, что происходит.
– Шериф? – с беспокойством спросил он. – Все в порядке?
– Да, – сказал Алан и, взглянув на отчеты и формуляры, рассыпанные по всей комнате, снова прыснул. – Джон решил устроить санитарный день.
Лапонт выполз из-под стола и поднялся на ноги. Он был похож на солдата, ожидавшего с нетерпением, когда ему прикажут вытянуться по стойке смирно или сделать сорок приседаний. Форма Джона, чистая и аккуратная совсем еще недавно, была покрыта слоем пыли, и Алан, несмотря на свое веселое настроение, заметил, что Эдди Уобертон давненько, видимо, не подметал под столами. Но тут же снова рассмеялся. Просто ничего не мог с собой поделать. Клат переводил удивленный взгляд с Джона на Алана и обратно.
– Ну ладно, – сказал Алан, взяв наконец себя в руки. – Что ты ищешь, Джон? Чашу Грааля? День с огнем?
– Бумажник, – сказал Джон, отряхивая безрезультатно полы мундира. – Не могу найти свой чертов бумажник.
– В машине искал?
– В обеих. – Он беспомощно оглядел пояс космического мусора вокруг своего стола. – И патрульную, в которой вчера ездил, и свой «понтиак». Но иногда, когда я сижу здесь, за столом, выкладываю его в ящик, потому что он задницу натирает. Вот я и проверял…
– Он не натирал бы тебе задницу, если бы ты не проводил за этим столом всю свою дурацкую жизнь, – назидательным высокомерным тоном произнес Энди Клаттербак.
– Клат, – сказал Алан, – пойди поиграй во дворе.
– Чего?
– Пойди займись чем-нибудь! – Алан с притворной суровостью нахмурился.
– Думаю, мы с Джоном сами справимся, мы опытные ищейки. А если не справимся, позовем тебя.
– Ну конечно. Я просто хотел помочь. Бумажник я его видел. Такой толстый, как будто он таскает в нем всю библиотеку Конгресса. Это надо же…
– Спасибо, Клат. До встречи.
– Ладно, не за что. Всегда готов помочь. Пока, ребята.
У Алана брови наверх поползли. Он снова чуть было не расхохотался, но сдержался. По несчастному лицу Джона было видно, что ему не до шуток. Он был растерян, но не только. Алан пару раз в жизни терял бумажники и прекрасно помнил, что при этом чувствовал. Потеря денег и кредитных карточек псу под хвост была потерей, но не самой худшей из всех.
Перебираешь в памяти всякие мелочи, которые долгое время запихивал в бумажник и хранил, мелочи, которые любому другому могли бы показаться мусором, но совершенно бесценные для тебя самого.
Джон уже сидел на корточках и просматривал бумаги, сортируя их и складывая. Алан помогал.
– Здорово ушиб ноги?
– Ерунда. Ты же знаешь наши ботинки. Все равно, что колодки носить.