Когда разрез показался Майре достаточным, она перешла ко второму переднему колесу и проделала с ним то же самое. Она все еще торопилась поскорее вернуться к своей любимой фотографии, но теперь уже была довольна, что пришла сюда. Это занятие тоже вызывало возбуждение, своего рода конечно. Представляя себе лицо Генри, когда он увидит, что случилось с его драгоценной «сандерберд», Майра злорадно хихикала. Бог знает почему, но ей казалось, что когда она снова окажется наедине с Королем на борту Лизы Мари, ей удастся продемонстрировать ему пару новых любовных приемчиков.
Она перешла к задним колесам. Штык уже вонзался в резину не так легко, но Майра работала с воодушевлением и это придавало ей сил.
Когда работа была окончена и колеса не только проколоты, но и сдуты до основания, Майра отступила на несколько шагов, чтобы полюбоваться результатами своего труда. Тяжело дыша, она мужским движением утерла со лба пот тыльной стороной ладони. «Сандерберд» Генри Бофорта оказалась на добрых шесть дюймов ближе к земле, чем была до появления Майры. Машина сидела на ободах, а дорогостоящая резина, на которую Генри не жалел средств, обмякла и съежилась. Майра осталась довольна плодами своих усилий и решила, хотя ее никто об этом не просил, нанести последний штрих. Она ткнула острием ножа в бок машины и проскребла вдоль отполированного сверкающего борта длинную царапину.
Штык издал отвратительный скрежещущий звук при соприкосновении с металлом, и Майра испуганно оглянулась на дом, опасаясь, что Генри может услышать и выглянет из-за занавески и увидит ее.
Этого не случилось, но Майра понимала, что пора сматывать удочки. Она исчерпала весь запас времени, отведенный ей на выполнение задания и, кроме того, в спальне ее дожидался Король. Она торопливо зашагала прочь, запихивая на ходу штык обратно в ножны и под широкие разлетающиеся полы сорочки Чака. Пока она шла, к Мудрому Тигру проехала лишь одна машина, да и та в обратном направлении, так что если даже водитель и обратил на нее внимание, то в зеркало заднего вида мог бы разглядеть только ее спину.
Майра села за руль, сдернула резинку, стягивавшую волосы (они сразу повисли вдоль щек, как обычно), и поехала обратно в город. Делала она все перечисленное одной рукой, а вторая была в это время занята подготовительной работой в низу живота. Майра влетела в дом и помчалась вверх, перепрыгивая через две ступеньки. Фотография лежала на постели, там, где она ее оставила. Майра скинула туфли, стянула джинсы и бросилась на кровать, сжимая в руках фотографию. Трещины на стекле исчезли; Король снова стал юн и обворожителен.
То же самое можно было сказать и о Майре, во всяком случае в тот момент.
7
Колокольчик над дверью снова пропел свою серебристую песенку.
– Здравствуйте, миссис Поттер! – мистер Гонт просиял и сделал пометку в списке. – Я уж боялся, вы про меня забыли.
– Не забыла, конечно, но думала, что не смогу прийти. – Линор Поттер казалась очень расстроенной. Ее седые волосы, обычно тщательно уложенные, теперь были стянуты на затылке небрежным узлом. Под глазами чернели круги, а из-под дорогой твидовой юбки выглядывал край комбинации. Глаза беспокойно шарили по углам торгового зала и выражение лица можно было назвать озлобленно-подозрительным.
– Вы хотели взглянуть на куклу Хауди Дуди. Кажется, у вас целая коллекция детских…
– К сожалению, я не в состоянии сегодня заниматься такими делами, перебила Линор. Супруга самого известного и богатого адвоката города, она разговаривала решительным, не подразумевающим возражений тоном. – У меня совершенно расстроены нервы. Ужасный день. Не просто плохой, а отвратительный.
Мистер Гонт обошел центральную витринную стойку и оказался совсем рядом с Линор. Лицо его выражало тревогу и сочувствие.
– Дорогая моя, что случилось? Вы выглядите совсем неважно.
– Еще бы! – воскликнула Линор. – Нарушено нормальное состояние моей ауры, грубо нарушено. Вместо голубоватого, цвета покоя и безмятежности, мое биополе окрасилось в кроваво-красный цвет. И все по вине мерзавки, проживающей в доме напротив. Мерзавки в высшей степени.
Не дотронувшись до Линор, мистер Гонт изобразил руками нечто призывающее к спокойствию.
– Какую мерзавку вы имеете в виду, миссис Поттер? – спросил он, зная, без сомнения, о ком идет речь.
– Бонсэйн, конечно! Бонсэйн! Эту лживую Стефани Бонсэйн! Никогда еще моя аура не окрашивалась в темно-красный цвет, мистер Гонт. В розовый – да, пожалуй, и однажды в красный, когда на меня в Оксфорде налетел пьяный, но в пурпурный – никогда. Я просто не могу так жить!
– Конечно, нет, – поддакнул мистер Гонт. – Никто от вас этого и не требует.
Ему наконец удалось встретиться с ее взглядом. Это было непросто, так как глаза миссис Поттер на задерживались на месте ни на секунду, но все-таки в результате получилось. И как только получилось, Линор Поттер мгновенно успокоилась. Смотреть в глаза мистера Гонта было для нее все равно что заглядывать внутрь собственной ауры во время ежедневных упражнений и принятия определенной пищи (стручков гороха и овсянки по большей части), а также попыток заглянуть в самые глубины собственного биополя во время как минимум часа медитации с утра, сразу после пробуждения, и еще перед тем как отойти ко сну. Глаза мистера Гонта были безмятежно-голубыми, как безоблачное небо.
– Идите сюда, – сказал он и повел ее к недлинному ряду бархатных кресел с высокими спинками, где за последнюю неделю успели посидеть многие жители Касл Рок. А когда она опустилась в одно из них, он предложил: Теперь расскажите мне все по порядку.
– Она всегда меня ненавидела, – начала Линор. – Всегда считала, что ее муж не достиг определенных высот на фирме так быстро, как ей хотелось, только оттого, что ему мешал мой муж. А настраивала его будто бы я. У этой женщины очень мало извилин, очень большая грудь и грязно-серая аура. Вам наверняка известен подобный тип.
– Безусловно, – тут же согласился мистер Гонт.
– Но я даже не подозревала, как смертельно она меня ненавидит, вплоть до сегодняшнего утра. – Линор Поттер снова начинала нервничать, несмотря на все усилия Гонта. – Я сегодня встала утром и увидела, что все мои цветочные клумбы полностью уничтожены. Погублены. Все, что вчера еще было так прекрасно, сегодня погибло. Погибло то, что умиротворяет ауру и уравновешивает биополе. Уничтожено этой мерзавкой! Отъявленной мерзавкой Бонсэйн.
Пальцы Линор сжались в кулаки, спрятав тщательно наманикюренные ногти.
А кулаки забарабанили по изогнутым подлокотникам кресла.
– Хризантемы, гладиолусы, астры, георгины… эта мерзавка забралась ночью в мой сад и вырвала все цветы из земли. разбросала их повсюду!