На перелетные стаи гусей, лебедей длинношеих

И журавлей, на речном побережье пасущихся мирно,

Так же точно и Гектор рвался к черноносому судну,

Бурно кидаясь вперед. Рукой своей очень большою

Зевс его сзади толкал, с ним вместе народ подбодряя.

Снова свирепая битва вблизи кораблей запылала.

Ты бы сказал, что совсем не уставшие, свежие рати

Друг против друга пошли, — с таким все сражалися пылом.

Разные думы владели бойцами: ахейские мужи

Думали только о смерти, беды избежать не надеясь;

Дух же в груди у троянцев горел непрестанной надеждой

Сжечь корабли, перебив перед ними ахейских героев.

Мысли имея такие, они меж собою сражались.

Гектор рукой за корму корабля ухватился морского.

Быстрый, прекрасный корабль тот принес на себе к Илиону

Протесилая; назад же его не отвез он в отчизну!

Этот корабль окружив, враги в рукопашном сраженьи

Уничтожали друг друга. Никто из троян и ахейцев

Издали ждать не хотел летящей стрелы или пики:

Близко стоя друг к другу, горя одинаковым жаром,

Яро секирами бились двуострыми и топорами,

Копьями, острыми сверху и снизу, большими мечами,

Много прекрасных мечей с рукояткою чернополосной

Падало наземь из рук убиваемых воинов, много

Падало также и с плеч. И кровью земля заструилась.

Гектор же, раз ухватясь за корабль, не пускал его, крепко

За украшенье держа кормовое. Кричал он троянцам:

«Дайте огня и крик боевой испустите все вместе!

Зевс дает нам день, — отплату за все! Суждено нам

Взять корабли, против воли богов к нам приплывшие в Трою,

Столько принесшие бед из-за трусости наших старейшин!

Я пред кормами судов собирался сражаться, они же

И самого не пустили меня, и народ удержали.

Если, однако, в те дни нам широко гремящий Кронион

Ум повредил, то сегодня он сам и зовет и ведет нас!»

Так он сказал. И еще свирепей они бросились в битву.

Сыпались частые стрелы в Аякса, не смог устоять он

И, увидавши грозящую смерть, отступил не намного

На кормовую скамью семистопную сзади помоста.

Там он стоял, выжидая, и пикой сражал средь троянцев

Каждого, кто приближался, неся неустанное пламя.

И непрерывно ужасно кричал, ободряя данайцев:

«О дорогие герои данайцы, аресовы слуги!

Будьте мужами, друзья, о неистовой вспомните силе!

Или надеемся мы, что защитники есть у нас сзади

Или стена понадежней, чтобы нас от разгрома избавить?

Города нет возле нас, окруженного крепкой стеною,

Где б защищаться могли мы, имея поддержку в народе.

Мы на равнине троянцев, закованных крепко в доспехи,

К морю ими прижаты, далеко от родины милой.

Наше спасенье в руках, а не в вялой ленивости боя!»

Так он сказал и ударил стремительно острою пикой.

Кто из троян к крутобоким ахейским судам приближался

С ярко пылавшим огнем, на Гектора зов откликаясь,

Каждого он убивал, встречая огромною пикой.

Так он двенадцать мужей рукопашно сразил пред судами.

Песнь шестнадцатая Патроклия

Так меж собою они за корабль прочнопалубный бились.

Тут явился Патрокл перед пастырем войск Ахиллесом.

Слезы горячие лил он, как ключ черноводный, который

Льет с доступной лишь козам скалы свои темные воды.

Жалость взяла Ахиллеса, как только его он увидел.

Громко к нему со словами крылатыми он обратился:

«Что это так ты заплакан, Патрокл дорогой мой, подобно

Девочке малой, что бегом за матерью следует с плачем,

На руки просится к ней и за платье хватается крепко,

Смотрит в глаза, заливаясь слезами, чтоб на руки взяли.

Так же совсем, как она, проливаешь ты нежные слезы.

Весть ли какую приносишь ты мне иль другим мирмидонцам?

Или, быть может, о Фтии один что-нибудь ты услышал?

Жив, говорят, еще Акторов сын, отец твой Менетий,

Жив посреди мирмидонцев Пелей Эакид, мой родитель.

Смерть их обоих для нас величайшую скорбь принесла бы.

Иль об ахейцах скорбишь ты, которые в это мгновенье

Близ чернобоких судов за неправду свою погибают?

Все расскажи мне, в уме не скрывай, чтобы знали мы оба».

Тяжко вздыхая, ему отвечал так Патрокл конеборец:

«О Ахиллес Пелеид, средь ахейцев храбрейший, прости мне

Слезы мои; одолело ахейцев великое горе!

Наши храбрейшие мужи, какие лишь есть меж ахейцев,

Пред кораблями лежат, кто стрелой, кто копьем пораженный.

Ранен стрелою Тидид Диомед, воеватель могучий,

Ранен копьем Одиссей копьеборец, Атрид Агамемнон,

Ранен стрелою в бедро Еврипил, Евемоном рожденный.

Ходят за ними врачи, в лекарствах искусные многих,

Раны их лечат. А ты, Ахиллес, непреклонен остался.

Пусть никогда я гнева не знаю, какой ты питаешь!

Храбрость без пользы твоя. Кому, хоть бы даже в потомстве,

Будет в ней надобность, раз аргивянам помочь ты не хочешь?

Сердцем жесток ты. Отец тебе был не Пелей конеборец,

Мать — не Фетида богиня. Рожден ты сверкающим морем,

Твердой скалою, — от них у тебя это жесткое сердце.

Если тебя устрашает какое-нибудь предсказанье,

Если ты что чрез владычицу-мать узнал от Кронида,

То отпусти хоть меня и со мною пошли на сраженье

Рать мирмидонцев; может, я светом явлюсь аргивянам.

Дай позволение мне облачиться в доспех твой прекрасный.

Может быть, в битве меня за тебя принимая, троянцы

Бой прекратят, и ахейцев сыны отдохнут хоть немного

От понесенных мучений. В сражениях отдых недолог.

Свежие силы отбросят легко истомленное войско

От кораблей чернобоких и стана назад к Илиону».

Так он, безумец, молил. Увы, не предвидел, что будет

Сам для себя он погибель выпрашивать с черною смертью!

Сильно разгневавшись, молвил ему Ахиллес быстроногий:

«Богорожденный Патрокл, ну, что ты такое сказал мне!

Мало заботит меня предсказанье, какое я знаю,

Не сообщала мне мать ничего о намереньях Зевса.

Но огорченье большое и в сердце, и в дух мне приходит,