Перевернув последнюю страницу, я еще долго сидела в тишине кабинета, машинально поглаживая стопку бумаги. Дверь приоткрылась, и в кабинет заглянула секретарь.
— Вы закончили? — спросила она и посмотрела с недоумением, а я только в тот момент поняла, что реву, то ли от горечи, то ли от счастья, поди разберись.
— Да, — кивнула я, поспешно вытирая слезы.
Через пять минут в кабинет вошел Багрянский, направился к своему креслу за столом, но где-то на полпути сменил траекторию, приблизился ко мне и замер, привалившись к столу. Я подняла голову, и взгляды наши встретились.
— Она не собиралась это публиковать, — сказала я, он кивнул. — Тогда я вовсе ничего не понимаю.
Он вздохнул, посмотрел в окно, там в серой дымке проступали купола древнего собора. Молчал, а я не торопила, потому что ответ уже знала. Догадывалась.
— Она писала это для меня, — сказал Багрянский. — Знаете, к любви привыкаешь. Тебе начинает казаться, что в этой обыденности нет ничего особенного. Так… просто жизнь. Обычная, как у всех. Теперь я думаю, каким дураком я был… Я ведь мог раньше прийти с работы, чуть подольше поговорить с ней… много чего мог бы. Я причинял ей боль, а она этого не заслуживала. Сын требовал, чтобы я показал ему рукопись, но я не хотел этого делать, и теперь вы знаете почему. Его отец бросил их, как только узнал о беременности Авроры. Многие вещи понимаешь слишком поздно, так получилось и с моим сыном. Я считал, будущего мужчину следует воспитывать в строгости, а надо было просто любить. Теперь у меня нет жены и отношения с сыном далеки от совершенства. Печальный итог, как считаете? — улыбнулся он.
Мы немного помолчали, думая каждый о своем, а потом я заговорила:
— Федор Осипович, то, что я теперь знаю, ситуацию вовсе не проясняет, а скорее запутывает. По словам Юдина, его жена помогала Авроре Леонидовне в работе и в свою очередь готовила серию разоблачительных статей…
— Вы обратили внимание на дату? Аврора закончила работу над рукописью еще четыре месяца назад.
— Именно это меня смущает.
— Вы решили, что существует еще одна рукопись?
— Логичное предположение.
— Другой рукописи нет и быть не может. Аврора была своеобразным человеком, в последние годы очень одиноким. Ей нравилось создавать вокруг себя ажиотаж, иногда попросту дурача людей. Я думаю, это произошло и с Юдиной. Не знаю, что она ей обещала, но вполне допускаю: голову могла заморочить. Когда я спросил Аврору за неделю до ее смерти, как продвигается работа над мемуарами, она, смеясь, сказала: «С трудом добрались до нашей свадьбы».
— Иными словами, она водила подругу за нос, обещая сенсационные разоблачения?
— Их дружба вызвала у меня большое удивление, потому что возникла после того, как Юдина весьма критично оценила в публикациях мою деятельность. Аврора очень болезненно относилась к нападкам в мой адрес.
— То есть вы считаете, это было своеобразной местью с ее стороны?
— Скорее игрой. Но я никогда не поверю, что моя жена могла кого-то шантажировать. Дурачить — да, но шантажировать — нет, и еще раз нет.
— Допустим, кто-то не заметил грани между дуракавалянием и шантажом. Сергей рассказал вам о таинственной официантке, которой в штате Гришина не оказалось?
— Да, разумеется. У меня нет повода сомневаться в вашем расследовании, но… Не могло это быть случайностью? Просто странным стечением событий, не имеющих отношения друг к другу?
Я пожала плечами.
— Юдину убили, а в мою сестру стреляли. Возможно, это тоже стечение событий, не относящихся друг к другу, но отмахнуться от них трудно.
— Не надо отмахиваться, — вдруг заявил Багрянский. — Приглашая вас сюда, я хотел одного: убедить вас, что рукопись моей жены к убийству журналистки никакого отношения не имеет, а значит, и к покушению на вашу сестру тоже. Но после нашего разговора я уже ни в чем не уверен. Учитывая обстоятельства, я не могу вас просить продолжить расследование. Во-первых, потому, что это опасно, а во-вторых, потому, что вам вряд ли это позволят, правоохранительные органы, я имею в виду. Звучит нелепо, но мне почему-то кажется, что вы бы справились с этим куда лучше их.
— Вы меня переоцениваете, — усмехнулась я.
— Вовсе нет. На всякий случай хочу, чтобы вы знали: я готов оказать вам любую поддержку.
— Спасибо. Только, если честно, понятия не имею, что я могу сделать.
Багрянский кивнул, подводя итог нашему разговору, а я направилась к выходу, но на полпути остановилась. Знала, что лезу не в свое дело, но не могла удержаться.
— Сергей вас очень любит. И восхищается вами.
— Думаете, люди учатся на своих ошибках? — усмехнулся он. — Ничего подобного.
На том же лимузине меня доставили обратно. Развалившись на кожаном сиденье, я вновь предалась размышлениям. Если Багрянский-старший не морочил мне голову (а думать о нем плохо не хотелось), выходит, что Юдину в самом деле убил псих, как и она одураченный россказнями о грядущих разоблачениях. Багрянский убежден, что Аврора не опустилась бы до шантажа, на этот счет уверенности в отношении Юдиной у меня никакой. Хоть и трудно представить известную и уважаемую журналистку в этой роли, однако она не раз намекала на некие тайны, которыми располагает. И нашелся идиот, поверивший ей. И этого психа мы где-то зацепили, иначе с какой стати стрелять в Агатку? А если преступления не связаны между собой, зато связаны с профессиональной деятельностью Юдиной и моей сестры? Где-то когда-то они наступили неким психам на больную мозоль, а те решили разобраться с обидчицами. Наличие одного психа — куда ни шло, но двое — явный перебор. Да и то, что мысль о мщении посетила их в одно и то же время, — тоже казалось сомнительным.
Тут я, сообразив, что машина уже довольно долго стоит на месте, удосужилась взглянуть в окошко и выяснила: мы в конечной точке маршрута, то есть возле адвокатской конторы сестрицы.
Водитель сидел не шелохнувшись, своего нетерпения никак не демонстрируя, может, решил, что я заснула, а может, не хотел мешать моим размышлениям.
— Спасибо, — сказала я, мужчина быстро покинул салон, обежал машину и распахнул передо мной дверь. А я подумала, что коронованной особой быть, наверное, очень утомительно.
Уже сидя в кабинете, я продолжила ломать голову, но вскоре решила, что особой сообразительностью я никогда не отличалась, а значит, пора объявлять совещание закрытым и заняться текущими делами, чтобы не нарваться на очередную выволочку от Агатки, когда она выйдет из больницы.
Текущих дел накопилось предостаточно, и домой я вернулась довольно поздно. Постояла немного в кухне, прикидывая, приготовить ужин или перебьюсь, и, убедив себя, что ужин мудрые люди отдают врагу, вошла в комнату и включила телевизор. Как раз начались местные новости. Об убийстве Юдиной и покушении на сестрицу еще говорили, но ажиотаж шел на убыль ввиду отсутствия новой информации. Подумав, я позвонила бывшему. Олег Викторович был не в духе, судя по расплывчатым ответам, следствие благополучно топталось на месте. Звонить папе мне и в голову не пришло, для него тайна следствия как тайна исповеди, а мой интерес он непременно истолкует по-своему, и мне придется переселиться в отчий дом, на сей раз надолго.