Утром мистер Куиверфул и его супруга явились во дворец к назначенному часу с точностью, говорящей о нетерпении. Добрый фермер одолжил им тележку, и они укатили в Барчестер, обсуждая по пути многие важные дела. Детям велено было ожидать их назад к часу и старшему залогу любви было поручено к этому обычному времени их обеда разогреть остатки похлебки, сваренной предусмотрительной матерью накануне. Но стрелки кухонных ходиков успели показать и два часа, и три, и четыре, прежде чем у ворот вновь застучали колеса тележки. Как отчаянно бились сердца встречавших!
— Наверное, дети, вы уже думали, что мы вовсе не вернемся? — спросила мать, медленно нащупывая толстой ногой подножку.— Ну и денек же это был! - Она оперлась на плечо старшего сына и наконец вновь ступила на твердую землю.
По ее голосу они поняли, что опасаться нечего. Ирландская похлебка могла выкипать и пригорать, сколько ей было угодно. Начались объятия, поцелуи, смех и слезы. Мистер Куиверфул был не в силах усидеть на месте: он прошел по всем комнатам, вышел в сад, оттуда на дорогу и лишь потом вернулся к жене. Но она не тратила времени понапрасну.
— Девочки, нам надо сразу же браться за дело,— объявила она.— Миссис Прауди хочет, чтобы мы переехали в богадельню не позже пятнадцатого октября.
Девочки не стали бы возражать, даже если бы миссис Прауди потребовала, чтобы они переехали туда на следующий день.
— А с какого дня начнут выплачивать жалованье? — спросил старший сын.
— С нынешнего, милый,— ответила довольная мать.
— Вот хорошо-то! — воскликнул мальчик.
— Миссис Прауди настояла, чтобы мы сегодня же осмотрели дом,— объяснила маменька.— Так я сразу измерила комнаты и окна, чтобы лишний раз туда не ездить. Тесьму я взяла у Боббинса. И уж до того он был услужлив!
— Я бы ему спасибо не сказала! — объявила Летти-младшая.
— Так уж заведено в мире, голубчик. Все они одинаковы. Не сердиться же на индюка за то, что он на тебя топорщится. Такова его природа.— И, сообщив своему выводку этот свод своих житейских наблюдений, миссис Куиверфул извлекла из кармана куски тесьмы, показывающие длину и ширину комнат в доме смотрителя богадельни.
И мы оставим ее за этими счастливыми хлопотами.
Куиверфулы только-только покинули дворец и миссис Прауди еще не кончила говорить о них с епископом, когда явился новый посетитель — доктор Гвинн. Декан колледжа Лазаря просил доложить о себе епископу, а не его супруге, и потому был скорее удивлен, чем обрадован, увидев ее в кабинете.
Однако мы должны немного вернуться назад. (Но лишь очень немного, ибо до конца третьего тома места остается мало, а нужно еще распутать судьбы всех наших друзей. Вот если бы мистер Лонгмен разрешил мне написать еще четвертый! Он превзошел бы первые три, как седьмое небо превосходит все низшие ступени небесного блаженства!)
Когда они возвращались из Уллаторна, доктор Гвинн не без труда сумел убедить своего друга архидьякона избрать менее воинственную тактику, чем тому хотелось. “Не следует показывать, что мы раздражены, а так как в этом деле мы бессильны, то было бы неразумно держаться таким образом, будто от нас что-то зависит,— доказывал декан. — Если епископ твердо решил назначить в богадельню другого человека, угрозы его не остановят; а архидьякону епархии не подобает пускать в ход угрозы против своего епископа. Если доктор Прауди назначит в богадельню другого, нам останется только предоставить его негодованию публики. В конце концов может оказаться, что подобный шаг не повредит вашему тестю. Я повидаю епископа, но, с вашего разрешения, поеду к нему один”. Архидьякон подскочил на сиденье. “Да, один. Так я буду чувствовать себя спокойнее. И, во всяком случае, я узнаю, каковы его намерения”.
Архидьякон пыхтел, закипал, поднял стекло в окошке кареты, снова его опустил, продолжал спорить до ворот своего дома, и там наконец сдался. Все были против него — его собственная жена, мистер Хардинг и доктор Гвинн.
“Прошу вас, доктор Гвинн, удержите его!” — просила накануне своего гостя миссис Грант ли. “Сударыня, я сделаю все, что в моих силах”,— ответил галантный декан и сдержал слово, заслужив вечную благодарность миссис Грантли. А теперь мы можем вернуться в кабинет епископа. Доктор Гвинн отнюдь не предвидел ожидавшую его трудность. Он, как и весь церковный мир Англии, слышал, что миссис Прауди не ограничивает поле своей деятельности кладовыми, гардеробными и бельевыми. Однако он никак не ожидал, что, приехав к епископу с визитом в час дня, застанет его в обществе супруги; и уж во всяком случае, он и помыслить не мог, что супруга не удалится тотчас после обмена приветствиями. Но скоро он понял, что миссис Прауди удаляться не намерена.
Епископ накануне был очарован доктором Гвинном и не сомневался, что доктор Гвинн был в равной степени очарован им. Этому он и приписывал его визит и был весьма польщен такой любезностью декана колледжа Лазаря, который, едва приехав в Пламстед, уже счел нужным навестить его. А то, что они были противниками и в политике, и в вопросах доктрины, придавало этой любезности еще большую цену. Поэтому епископ сиял улыбкой. И миссис Прауди, которой нравились люди с титулами и званиями, также была готова встретить доктора Гвинна с распростертыми объятиями.
— В Уллаторне было удивительно приятно, не правда ли, господин декан? — сказала она.— Надеюсь, миссис Грантли не очень утомилась?
Доктор Гвинн сказал, что они все немного устали, но сегодня чувствуют себя прекрасно.
— Превосходная женщина мисс Тори,— заметил епископ.
— И говорят, примерная христианка,— сказала его жена. Доктор Гвинн объявил, что весьма рад это слышать.
— Я еще не видела ее школы дня субботнего,— продолжала миссис Прауди,— но не премину вскоре там побывать.
Доктор Гвинн только наклонил голову. От архидьякона и мистера Хардинга он кое-что слышал про миссис Прауди и ее воскресные школы.
— Кстати, господин декан, не будет ли миссис Грантли иметь что-либо против, если я как-нибудь осмотрю и её школу дня субботнего? Я слышала, что она ведется превосходно.
Доктор Гвинн не взял на себя смелость судить об этом. Он не сомневался, что миссис Грантли будет счастлива видеть миссис Прауди у себя в любой день, когда миссис Прауди сделает ей честь навестить ее, то есть если миссис Грантли будет дома.
Легкая тень омрачила чело миссис Прауди. Она увидела, что ее предложение не вызвало особого удовольствия. Это поколение нераскаянных гадюк по-прежнему упрямо и надменно коснело во грехах.
— Архидьякон, как мне известно, против подобных учреждений!
Доктор Гвинн усмехнулся. Он не сумел бы удержаться от этой усмешки, даже если бы она стоила ему его деканского кресла.
Миссис Прауди снова нахмурилась и сказала:
— “Пустите детей и не препятствуйте им!” Разве не должны мы помнить это, доктор Гвинн? “Смотрите, не презирайте ни одного из малых сих!” Разве не должны мы помнить это, доктор Гвинн? — И при каждом вопросе она грозила ему указующим перстом.