— Пф! — воскликнул доктор Грантли.
— Не сердитесь на меня, архидьякон! Не будем из-за этого ссориться, Сьюзен. Если бы вы знали, как мне больно разочаровывать вас, вы не сердились бы на меня.
Доктору Грантли был нанесен страшный удар. Назначение мистера Хардинга устраивало его во всех отношениях. Хотя он не стал относиться к мистеру Хардингу хуже, когда тот впал в бедность, он предпочитал, чтобы у его близких было побольше земных благ. Ему было бы куда приятнее видеть мистера Хардинга настоятелем Барчестерского собора, чем священником прихода Св. Катберта и регентом. А поражение, которое потерпел бы архивраг всего, что было в Барчестере респектабельного, наглый выскочка, приверженный низкой церкви, само по себе стоило почти столько же, сколько сан настоятеля. И как ужасно, что этот нежданный дар судьбы окажется напрасным из-за нелепых воззрений и болезненного воображения мистера Хардинга! Видеть чашу у самых губ и не испить — этого доктор Грантли вынести не мог.
Однако, судя по всему, ему предстояло это вынести. Тщетно он угрожал и тщетно уговаривал. Правда, мистер Хардинг не говорил решительно, что откажется, но как будто и не собирался согласиться. Его вновь и вновь уговаривали, а он вновь и вновь повторял, что чувствует себя совершенно непригодным для исполнения новых обязанностей. Тщетно архидьякон давал понять — прямо сказать это он все-таки не мог,— что никаких новых обязанностей у него не будет. Тщетно он намекал, что во всех затруднительных случаях он, архидьякон, охотно будет руководить слабодушным настоятелем. Мистер Хардинг, по-видимому, вбил себе в голову вздорную мысль, что не только это назначение сопряжено с новыми обязанностями, но и что человек не имеет права принимать место, если не собирается выполнять свои обязанности.
В конце концов было решено, что мистер Хардинг немедленно ответит на письмо, полученное от личного секретаря премьер-министра, и попросит два дня на размышления. А за эти два дня они снова все подробно обсудят. И архидьякон обещал отвезти утром мистера Хардинга назад в Барчестер.
Когда мистер Хардинг, как и было уговорено, возвратился в Барчестер в обществе архидьякона, его ждали там удивительные новости. Во время поездки на него непрерывно сыпались неотразимые аргументы, из которых неопровержимо следовало, что его святой долг — не препятствовать отечески заботливому правительству, раз оно пожелало сделать его настоятелем, и, очутившись наконец в своей комнате над аптекой на Хай-стрит, мистер Хардинг ощутил полнейшую растерянность. Он не знал, что ему делать дальше, и его недоумение только возросло, когда он увидел записку от младшей дочери, содержавшую настоятельную просьбу немедленно прийти к ней. Но тут мы опять должны вернуться немного назад.
Слухи, ходившие про мистера Эйрбина и столь расстроившие миссис Грантли, не замедлили достичь и ушей мисс Торн. Она тоже была весьма огорчена, что священника ее прихода обвиняют в поклонении чужеземной богине. Она тоже считала, что деревенским священникам непременно следует жениться, и со свойственной ей доброжелательной энергией немедленно начала приискивать для мистера Эйрбина подходящую партию. Миссис Грантли не видела иного средства поправить дело, кроме архидьяконского выговора. Мисс Торн полагала, что наилучшей панацеей окажется невеста из хорошей семьи — и с приданым. Проглядывая каталог своих незамужних знакомых, которые, с одной стороны, вероятно, не прочь были бы обзавестись мужем, а с другой — оказались бы достойны стать хозяйкой в доме деревенского священника, она обнаружила, что лучше миссис Болд ей никого не найти. А потому, не теряя времени, она отправилась в Барчестер в день мучений мистера Слоупа — в тот самый день, когда ее брат имел удовольствие познакомиться с последней из Неронов,— и пригласила миссис Болд погостить в Уллаторне вместе с сыном и его няней.
Мисс Торн приглашала ее на месяц или два, рассчитывая, что потом ей удастся сделать так, чтобы визит этот продлился до конца зимы и мистер Эйрбин мог бы поближе узнать свою будущую жену. “До весны,— сказала себе мисс Торн,— они познакомятся как следует, а через год-полтора, если все пойдет хорошо, миссис Болд станет обитательницей нашего прихода”. И добрая старушка воздала заслуженную хвалу своему уменью сватать.
Застигнутая врасплох Элинор согласилась погостить в Уллаторне неделю-другую и уехала туда накануне того дня, когда мистер Хардинг отправился в Пламстед.
Мисс Торн не стала в первый же вечер навязывать миссис Болд общество ее будущего супруга, желая дать ей время освоиться, но на следующее утро мистер Эйрбин уже пришел с визитом. “А теперь,— сказала себе мисс Торн,— я должна добиться того, чтобы они обратили внимание друг на друга”. В тот же день после обеда Элинор с напускным спокойствием, которое ей не удавалось изобразить как следует, со слезами, которые ей не удавалось сдержать, с волнением, которое ей не удавалось подавить, и с радостью, которую ей не удавалось скрыть, сообщила мисс Торн, что она помолвлена с мистером Эйрбином, а потому ей необходимо как можно скорее вернуться домой.
Просто сказать, что мисс Торн обрадовалась успеху своего плана, значило бы дать лишь весьма слабое представление о ее чувствах. Моим читателям, возможно, когда-нибудь снилось, что им предстоит невыносимо длинная прогулка или долгая и трудная работа, однако, едва они приступали к выполнению задачи, как тотчас находили неожиданный способ покончить со всем за пять минут без малейшего труда. И мисс Торн наяву ощутила нечто в этом роде. Возможно, моим читателям доводилось обещать маленьким детям что-то очень приятное, но не теперь, а через несколько месяцев. А нетерпеливые детишки не пожелали ждать и шумно требовали обещанного тут же, прежде, чем они пойдут спать. Мисс Торн смутно чувствовала, что и ее дети оказались столь же неразумными. Она напоминала неопытного артиллериста, который не рассчитал длины пороховой дорожки. Заряд взорвался слишком рано, и мисс Торн чувствовала, что ее разорвала в клочки собственная мина.
В свое время и у мисс Торн были поклонники, но они вели себя со старомодной неторопливостью. И хотя мисс Торн все еще пребывала в девицах, сердце ее не всегда бывало непреклонно, но оно никогда не сдавалось вот так после первого же штурма. Она намеревалась устроить брак пожилого ученого священника со вдовой строгих правил, которую, быть может, удалось бы уговорить выйти замуж вторично,— и, сводя их, уронила искру в трут. Что ж, возможно, все и должно было быть именно так, однако она была несколько ошеломлена скоропалительным успехом своего замысла и, пожалуй, чуть-чуть досадовала на такую торопливость миссис Болд.
Однако она никому ничего не сказала и приписала все это изменившимся нравам нового века. Конечно, их матери и бабушки не были столь торопливы, но ведь кто не знает, что в нынешние времена все делается по-иному. Быть может, думала мисс Торн, теперь и двух часов достаточно для того, на что она в своем невежестве отводила двенадцать месяцев.
Но мы не можем сообщить об этом событии с равной торопливостью. На этих страницах рассказывалось,— может быть, слишком скучно и обстоятельно,— как именно Элинор отказала двум своим поклонникам в тот день в Уллаторне, а потому мы столь же обстоятельно, хотя, будем надеяться, менее скучно расскажем, как она объяснилась с мистером Эйрбином.