Только этого мне не хватало для полного счастья.
Я хотела спросить, сколько времени мне придется пробыть в больнице, но у меня ничего не получилось. Фельдшер истолковал эту попытку по-своему и заявил, что красота моя восстановится, буду как новенькая, в отделе лицевой хирургии в какой-то там больнице, куда он меня повезет, работают высококлассные специалисты, ну а если что – лягу на пластику, теперь такие лица желающим делают – закачаешься. В общем, фельдшер болтал без умолку, но ничего не делал.
Но его поток речи, на мое счастье, был вскоре прерван.
– Так, где тут свидетельница? – спросил знакомый голос из-за спины фельдшера, которого быстро отодвинули в сторону.
«Сергей Сергеевич?!» – хотелось воскликнуть мне, но, как и в предыдущие разы, у меня ничего не получилось. Однако старый знакомый меня тут же узнал, несмотря на несколько измененную «фотографию».
– Ольга, опять ты?
Я попыталась кивнуть.
– Вот уж нам с тобой везет на встречи, – покачал головой Сергей Сергеевич. – А я опять сегодня дежурю.
Если бы смогла – улыбнулась бы. Нужно отдать должное Сергею Сергеевичу, он понял мое плачевное состояние и рявкнул на фельдшера, велев немедленно доставить меня в больницу, оказать первую помощь («Как родной, понимаешь?»), а Сергей Сергеевич сам сегодня приедет и проверит мое самочувствие.
– Сделаем, шеф, – сказал фельдшер. – Женщина, встать можете или помочь?
И он в самом деле помог мне вылезти из милицейской машины и повел к «Скорой».
– Вы ее чего, отпускаете? – крикнул Сергею Сергеевичу один из патрульных. – Вы хоть ее данные записали?
Мой старый знакомый ответил, что это далеко не первая наша встреча и он на днях вообще ко мне в гости собирался, поэтому записывать мои данные никакой необходимости нет. Не знаю уж, что подумали патрульные и остальные члены бригады: больше я разговоров не слышала, так как дверца «Скорой» со мной внутри захлопнулась.
* * *
В больнице ко мне подошли как к родной, в особенности после того, как фельдшер громогласно объявил в приемном покое, что у дамочки все менты в городе знакомые и лично сегодня ночью приедут проверять, как меня тут лечат.
Челюсть мне вправили за одну секунду. Вначале я боялась ею пошевелить, чтобы не свернуть опять, но меня успокоили и предложили сказать пару слов.
– Спасибо большое, – произнесла я.
Врач с медсестрой, тетки лет сорока пяти, искренне рассмеялись, потом занялись обработкой ссадин.
– Голова не кружится? – уточнили у меня. – Не тошнит?
– Только побаливает, – ответила я, прислушиваясь к своим ощущениям.
– Значит, сотрясения у вас нет. А то, что врезали… Это не муж вас так, случайно?
– Нет, – рассмеялась я.
– А к нам обычно таких после семейных ссор привозят. Так что ничего страшного. До свадьбы заживет. Или до развода.
Я опять рассмеялась.
– А болеть и должна, – успокоила меня врач, прикладывая холодный компресс. – Ссадины заживут, отек сойдет. В течение первых суток холод прикладывайте, потом уже не надо. А царапины мажьте. Все затянется. Костюмчик ваш, конечно, жалко, но ничего, новый купите. Беспокоить что-то будет – в районную поликлинику. Все, идите ждать ваших милиционеров. У вас что, правда они все знакомые?
– Нет, что вы. Как такое может быть? Один знакомый.
– Значит, ждите своего приятеля.
Меня проводили на стульчик в коридоре и занялись следующим пациентом.
Сергей Сергеевич появился примерно через час с небольшим, я уже задремала, приложив больную голову здоровой правой стороной к стенке.
– Оля, просыпайся, – тронул меня за плечо следователь.
Я открыла глаза.
– Да, хороша ты, – покачал головой Сергей Сергеевич.
– Хоть не издевайтесь, – вздохнула я.
– Да это я так. Но хоть говорить теперь можешь. Пошли. У меня машина стоит. Отвезу тебя домой. По пути и расскажешь, а завтра поподробнее поговорим.
Сергей Сергеевич помог мне встать, и мы, провожаемые взглядами двух бомжей, пострадавших в драке и почему-то предположивших, что мой знакомый прибыл по их душу, приемный покой покинули. Бомжи за нашими спинами издали вздох облегчения.
Сергей Сергеевич вместе со мной устроился сзади, и водитель тронулся с места.
– Ну давай, Оля. – Следователь положил на колени папочку и приготовился записывать. – Куда ездила? С какой целью? С кем? Кто стрелял?
Я сказала, что сегодня вела переговоры со стороны «Алойла» (Сергей Сергеевич хмыкнул), назвала имена убитых (к сожалению, не знала фамилию переводчика), поведала про ночной клуб и дальнейшие планы компашки, которым было не суждено реализоваться. Про контракт и его пункт, на который обратила внимание днем, умолчала. Затем поведала про машины, взявшие нас в «коробочку», про лиц в черном одеянии и масках с прорезями, про удар мне в челюсть, про потерю сознания и про то, как меня обнаружила патрульная машина.
– М-да, – только и произнес Сергей Сергеевич, потом уточнил, присутствовала ли на переговорах Надежда Георгиевна.
Я пояснила, что она улетела на Кипр за телом сына. Сергей Сергеевич про смерть Багирова уже знал и только покачал головой. Затем поинтересовался, когда моя свекровь думала вернуться. Я об этом не имела ни малейшего представления: меня она в свои планы не посвящала.
– Так ты теперь думаешь работать в «Алойле»?
– Не знаю, – вздохнула я. – Откровенно признаться, не хочется. Как-то спокойнее мне романы писать, сидя дома.
– Да уж. – Следователь искоса глянул на мою опухшую физиономию. – А кто-то из Хабибуллиных мог взорвать твоего бывшего на Кипре?
– Вы думаете, Хабибуллины стали бы пачкать руки? – удивленно спросила я. Мало ли что мне говорил бывший во время последней встречи… Признаться, не исключала, что Лешка сам организовал взрыв с трупом, опередив Камиля и нарушив его планы… Да эту компанию сам черт не разберет, куда уж мне! – Неужели у них нет шестерок, способных выполнить грязную работу?
– Тогда спрошу по-другому: как думаешь, могли Хабибуллины заказать твоего бывшего?
– Мочь, конечно, могли, но зачем это делать в другом государстве, когда у нас гораздо безопаснее?
Сергей Сергеевич хмыкнул. Я же вспомнила, что мне рассказал Камиль во время нашего отдыха на Кипре. В мае этого года он с друзьями на несколько дней летал в Испанию: у одного из приятелей там вилла. («Хорошие приятели», – подумала тогда я. Мне бы таких. У всех виллы в разных странах.) Тогда по всем испанским каналам демонстрировали последствия какого-то жалкого (по российским меркам) теракта: баски заложили бомбу в универмаге. Ни одного убитого, семь раненых, но не серьезно, все будут жить. Дыма больше, чем разрушений. Резонанс по всей стране: высшие чины речи толкают, сам король выступает. На площади в разных городах вывалили тысячи, если не десятки тысяч людей с транспарантами. Телеканалы и газеты стали вспоминать последние «подвиги» басков: захватили пару бизнесменов, у которых на двоих за душой нет и ста тысяч евро, стреляли в какую-то мелочь (опять, кстати, не убили). А что такого случилось по российским меркам? У нас взрывы – так обязательно с человеческими жертвами, шлепнули банкира или крупного бизнесмена – короткий сюжет по телевизору в лучшем случае или пара строчек в газете. Бабульки в соседних дворах обсудят, обзвонят своих знакомых, похвастаются, что у них соседа пристрелили, а у них самих журналисты интервью брали. Но, главное, все спокойны. И правительство, и милиция, и простой народ. Было бы из-за чего митинговать. Не то что тысячи, десять человек на митинг не выйдет.