— Ну и кто же это меня так любит и уважает? Просветили бы темноту!
— О ваших поклонниках, Оксана Викторовна, разговор будет отдельный, — воздел шумовку Быстров. — Что же касается вашей добычи, извольте. Природа её такова, что мы плов не успеем доесть, как она рассыплется в порошок. Чтобы никаких следов… Кстати, от её укуса образуется тромб, и как следствие — остановка сердца. Маленькую ранку где-нибудь в волосах ещё не всякий врач и найдёт. А уж магию заподозрить…
— Магию?.. — подавляя желание плюхнуть летучую мерзость прямо на стол, переспросила Оксана. — А не хватит мне сказки Венского леса на ночь глядя толкать?
И тут Быстров неожиданно расхохотался, громко, раскатисто, держась руками за стол. Следом, деликатно отвернувшись, засмеялась Марьяна. Забелин зачем-то погрозил Оксане пальцем и тоже захохотал.
— Чья бы корова, Оксана Викторовна, мычала… Вашу блаженной памяти прабабушку как на деревне-то звали? А бабуля ваша, партийная кличка Чертоглазка, чем на всю округу известна была? А Любовь Силантьевна, мама ваша, у всех соседских детей зубную боль не снимала ли? Да вы и сами, Оксана Викторовна, в детстве…
— Играла в дочки-матери на папины деньги, — угрюмо перебила Варенцова. Тяжело вздохнула и спросила в лоб: — Откуда вы об этом знаете? С прабабушкой были лично знакомы?..
Естественно, она никогда не писала в анкетах о том, что в роду у неё, так уж получилось, все женщины были ведьмы. Знахарки, целительницы, ведуньи. А значит, и сама она была отчасти ведьма — потомственная, природная, генетически предрасположенная ко всякой чертовщине. Вот в управлении кадров бы удивились!.. Только всё наследное ведовство осталось где-то невообразимо далеко, за перипетиями службы, за частоколом лет, в Богом забытой дыре…
А периферийный майор Быстров, ну надо же, в курсе.
— Да уж, Оксана Викторовна, не из ваших анкет, — усмехнулся тот. — У каждого живущего всё написано на лице и руках. Надо только уметь читать…
Варенцова никогда не считала хиромантию беспочвенным бредом. Она вполне допускала, что характер, поступки и обстоятельства создают свою летопись у нас на ладонях, и человек с намётанным глазом вполне способен в ней разобраться. Однако всё имеет пределы. Прозвище бабушки, к примеру, в эти пределы не пролезало никак.
А Быстров продолжал:
— Впрочем, мы отвлеклись. Так вот, мурра… Суть в том, что вас теперь в покое не оставят. И если не принять контрмер, то в конце концов неизбежно убьют. А нам бы этого очень не хотелось. Более того, мы категорически против…
— «Мы» и «они» — это кто? — угрюмо и недоверчиво осведомилась Оксана и перевела взгляд на Забелина. — Нельзя ли поконкретней?
«Все там будем. Иной раз и самой жить не хочется. Но чтобы вот так, по чьей-то злой воле?! Да ещё непонятно по чьей? Сама вперёд убью…»
— Хороший вопрос, — неожиданно для неё ответила Марьяна, и сразу стало ясно, что на самом деле командует парадом здесь она. — Представьте, Оксана, что весь наш мир — казино. Кто-то играет на одном столе, кто-то на другом… И вот на вашем, Оксана, столе — сплошное непотребство: шулера, негодяи, никаких законов и правил. А раз так, происходит свара и драка. Причём такая, что вот-вот вмешается секьюрити. Да не местная, беззубая, прикормленная в казино, а настоящая, хваткая, которая уже стоит за дверями… Чего доброго, всё заведение прикроют. А оно нам надо? — Марьяна улыбнулась, белозубо, но совсем не весело. — Вот мы по мере сил и присматриваем, чтобы всё ваше оставалось при вас, не летело со стола и не портило игру другим. А то ведь вам плевать, что казино-то на всех одно. Да вам вообще давно на всё плевать… — Последнюю фразу она произнесла с горечью, качнула головой, но неожиданно сменила гнев на милость. — Только вы, Оксана Викторовна, не такая, как все, чем-то вы похожи на нас. Уверена, мы друг друга поймём.
Она говорила так, словно всё видела наперёд. Оксана вдруг подумала: а что, возможно, так оно на самом деле и было.
— Надеюсь, — буркнула она вслух и вновь посмотрела на Забелина. — Николай Ильич, а насчёт Сизова для начала не вразумите? Он, оказывается, жив-здоров, но зачем тогда записку дурацкую под ванной оставил? Марьяна вот говорит, я пойму…
В самом деле, хватит уже быть дурой в этой странной игре. «Знать бы ещё, во что играешь, с кем и по каким правилам. И каковы ставки…»
Забелин помрачнел и нахмурился.
— Сизов трус, предатель, гад и кончит нехорошо. А записка — капкан на вас, Оксана Викторовна. Персональный. На тетрадку был навешен магический замок, так что для простого смертного она не существовала. Но вы её обнаружили и даже прочли, повесив себе тем самым на спину мишень. Теперь они попытаются всеми средствами избавиться от вас. Что, собственно, мы нынче и наблюдаем…
— Объясните всё-таки, что за «они»? И чем я им помешала? — в который раз сделала заход Варенцова, но безрезультатно. Забелин промолчал, и чувствовалось, что говорить он не намерен.
— Оксана, милая, поймите, — нарушила паузу Марьяна. — У нас совсем другая игра, другие правила, другие ставки. Так что не на все свои вопросы вы сумеете найти у нас ответы. Мы можем дать наводку, подсказать, в самом экстренном случае — помочь… Но только в самом экстренном, когда дело касается жизни… Как тогда в Москве, во время отвальной… Ты меня понимаешь, подруга?
И тут Оксана внезапно поняла, что слышит голос Людмилы, твёрдый, хорошо поставленный голос настоящего завуча. На миг она абсолютно въяве увидела короткую причёску, знакомое, а-ля Мэрилин Монро, лицо Пашиной жены… но краткий миг кончился, и Людмила ушла — перед ней опять сидела Марьяна, вполне длинноволосая, грустно улыбающаяся, сосредоточенная и чужая.
— Так это… это, значит… это ты звонила мне тогда? — осипшим голосом спросила Оксана. Куда-то разом подевались все годы, отделившие её от того страшного вечера. Взрыв, разнёсший квартиру, рёв вулкана, отнимавшего у неё мужа и дочь, ужас, мрак, отчаяние, рассветы без надежды. Постылая, одинокая, безрадостная жизнь. — Ну, спасибо, выручила. Не дала пропасть…
Она выговорила это внешне спокойно. Не закусила губу, не разревелась. Сашку с Глебом слезами не вернёшь, тем паче, что слёз уже не осталось, все давно кончились. «Ладно, холера с вами, игра так игра. Только уж играем по-крупному, идём до конца! Жизнь копейка, судьба индейка! Вот только хорошо бы сперва Краева повидать. Заглянуть в глаза, сказать хоть два слова…»
— Спасти твоих было нельзя, — тяжело вздохнула Марьяна и посмотрела Варенцовой в самую душу. — Правила, о которых я говорю, они как законы природы, не мы их придумали, не нам и отменять. Прости и пойми. Если сможешь… — Резко поднялась, заложила за ухо непослушную прядь и скомандовала совсем другим тоном: — Эй, сильный пол, кто-нибудь! Внизу в холодильнике окорёнок с ливером — вытащите, пусть погреется. Только сами не съешьте, это котам!
— Есть, мэм, — отозвался за весь сильный пол Забелин и страшно загремел крышкой казана. — Эй, коты, а чем это таким вы у нас заняты?!