Видимо, Виола куда-то положила Манчи, потомушто она ловит и дергает мою руку, не давая ударить спэка. Я всем телом пытаюсь отпихнуть ее в сторону, но она не отпускает, и мы оба валимся на землю, а спэк съеживается и закрывает лицо руками.
— Пусти!!! — ору я.
— Прошу, Тодд! — кричит она в ответ, выкручивая мою руку. — Прекрати, пожалуйста!
Пытаясь вырваться, я отталкиваю ее свободной рукой и вижу, как спэк ползет по земле…
К копью…
Он почти дотянулся…
Тут ненависть взрывается во мне, как вулкан, ярко-красной лавой…
И я падаю прямо на спэка…
И вгоняю нож ему в грудь.
Он входит с хрустом и съезжает в сторону, наткнувшись на кость. Спэк вопит страшным голосом, и темно-красная кровь (да, она красная, кровь у них красная) хлещет из раны и он царапает мне лицо и я снова бью его ножом и он испускает долгий хрипящий стон в горле у него что-то булькает он сучит руками и ногами и смотрит на меня черными-черными глазищами и Шум его полон боли и отчаяния и страха…
Я проворачиваю нож…
Он все не умирает не умирает не умирает…
А потом еще один стон, спэк содрогается всем телом и наконец дохнет.
Шум тут же обрывается.
Поперхнувшись, я выдираю нож из раны и отползаю в сторону.
Смотрю на свои руки, на нож. Все вокруг залито кровью. Нож покрыт ею целиком, даже рукоять, и на моих руках и одежде — везде кровь. На лице она мешается с моей, из царапины.
И хотя с неба без конца хлещет дождь, крови вокруг все равно больше, чем должно быть.
Спэк неподвижно лежит на том же месте…
Где я его убил.
До меня долетает сдавленный стон Виолы. Когда я оборачиваюсь, она шарахается назад.
— Ты не понимаешь! — кричу я. — Ты ничего не понимаешь! Это они начали войну! Они убили мою ма! Это они во всем виноваты!
И тут меня начинает рвать.
И рвет, и рвет — без конца.
А когда Шум немного успокаивается, рвет снова.
Я не отрываю головы от земли.
Мир остановился.
Мир все еще не вращается.
От Виолы не слышно ничего, кроме тишины. Рюкзак впивается мне в шею. Не глядя на спэка и вапще не поднимая головы, я говорю:
— Он бы нас убил.
Виола молчит.
— Он бы нас убил!!!
— Да он испугался!!! — кричит Виола надтреснутым голосом. — Даже я видела, как сильно он напуган.
— Он хотел схватить копье, — поднимая голову, выдавливаю я.
— Потомушто ты полез на него с ножом! — Теперь я ее вижу: глаза широко распахнуты и опять пустые, как тогда, когда она замкнулась в себе и качалась из стороны в сторону.
— Они перебили весь Новый свет, — говорю я.
Виола яростно трясет головой:
— Дурак! Какой же ты дурак!!!
Да, она так и сказала.
— Сколько раз за последнее время ты узнавал, что тебе врали? — кричит она, пятясь еще дальше. Ее лицо страшно кривится. — Сколько раз?!
— Виола…
— Разве не всех спэков перебили в войну?! — говорит она, и, боже мой, какой у нее страшный, испуганный голос. — А? Разве их не перебили?!
Наконец из моего Шума исчезает ярость, и я снова понимаю, какой я дурак…
Я поворачиваюсь к спэку…
И вижу его лагерь…
И рыбу на проводках…
И (нет нет нет нет нет!) вижу страх, который шел от его Шума…
(Нет нет нет прошу нет!)
И мне уже нечем рвать, но я все равно сгибаюсь и открываю рот…
И я убийца…
Убийца…
Убийца…
(О нет прошу нет!) Я убийца.
Меня начинает трясти. Так сильно, что я падаю на четвереньки и замечаю, что без конца твержу слово «нет», и страх спэка отдается в моем Шуме, от него не убежишь, он все время со мной со мной со мной. Я так трясусь что не могу устоять даже на четвереньках и падаю в грязь и вижу везде кровь везде и всюду кровь и дождь почему-то ее не смывает.
Я зажмуриваюсь.
Вокруг только чернота.
Чернота и больше ничего.
Я снова все испортил. Я опять все сделал неправильно.
Где-то далеко Виола повторяет мое имя.
Далеко-далеко.
Я один. Сейчас и навсегда один.
Снова мое имя.
Кто-то тянет меня за руку.
И вдруг — обрывок чужого Шума. Я открываю глаза.
— Он наверняка был не один, — шепчет Виола мне на ухо.
Я поднимаю голову. Мой Шум так переполнен страхом и всяким мусором, да и дождь так грохочет по листьям, что я едва слышу. На ум приходит идиотская мысль: интересно, сможем ли мы когда-нибудь обсохнуть?.. А потом из-за деревьев опять раздается смутное бормотание, едва слышное… но оно точно есть, мне не показалось.
— Если раньше нас не хотели убивать, — говорит Виола, — то теперь точно убьют.
— Бежим! — Все еще дрожа, я пытаюсь встать на ноги. Попытки с третьей у меня получается.
Нож до сих пор у меня в руке. Липкий от крови.
Бросаю его на землю.
Лицо у Виолы жуткое: напуганное, искаженное горем, измученное… и все из-за меня, все из-за меня. Но выбора у нас нет.
— Бежим! — повторяю я и беру на руки Манчи. Виола положила его в самый сухой уголок под скалой.
Он все еще спит и дрожит от холода. Я зарываюсь лицом в шерсть и вдыхаю знакомый собачий запах.
— Быстрее! — кричит Виола.
Шум раздается со всех сторон, сквозь дождь и лесную чащу, а лицо Виолы искажено страхом. Она обращает на меня полный упрека и ужаса взгляд. Не в силах его выдержать, я отворачиваюсь.
Но в эту самую секунду замечаю за ее спиной движение.
Кусты раздвигаются…
Виола видит, как меняется мое лицо.
Она резко оборачивается, и в этот миг из леса выходит Аарон.
Одной рукой он хватает Виолу за шею, а другой зажимает ей рот и нос какой-то тряпкой. Я кричу и делаю шаг вперед. Она бьется в руках Аарона, но он держит крепко. Когда я делаю второй и третий шаг, она уже обмякает, а на четвертом и пятом шаге Аарон бросает ее на землю. Манчи все еще у меня на руках и на шестом шаге Аарон тянет руку за спину а у меня нет ножа, но есть Манчи и Аарон выхватывает дубинку и я бегу прямо на него и на восьмом шаге он с размаху бьет меня по голове…
ХРУСТЬ…