– Новые документы для твоей семьи будут готовы в течение ближайших двух-трех дней, – ответил я, держащий это мелкое, но стратегически важное дело под неусыпным личным контролем. – После чего вы можете выбрать любое место для проживания, какое вам понравится. При одном условии: отныне всем вам заказан въезд в страны, контролируемые нашим потенциальным противником, потому что в них мы не сможем обеспечить полноценную охрану твоей жене и дочери. Вы уже решили, где поселитесь?
– Наверное, в Туапсе или в Сочи. Там Лизе и Ане будет проще акклиматизироваться после переезда с Мадейры, а мне – встречаться с ними, пересекая Барьер через Керченский пролив.
– Весьма удачный выбор, – заметил я. – К тому же из-за близости Крымской локации в этих городах много войсковых частей и всегда повышены меры безопасности. Что создаст дополнительные трудности для ЦРУ, если оно вдруг вздумает снова до тебя добраться. Ты же сможешь ездить в те края совершенно беспрепятственно по выданному нами пропуску под видом лейтенанта чистильщиков.
– Лейтенанта? – невесело усмехнувшись, переспросил Хомяков. – Хочешь сказать, что Ведомство заодно восстановит меня в прежнем воинском звании?
– Пока только в качестве оперативного прикрытия, – уточнил я. – Но в дальнейшем не исключена и твоя официальная реабилитация, а также повышение в чине. Все будет зависеть лишь от твоего усердия и от продуктивности нашего сотрудничества. То же самое относится и к Давиду Эдуардовичу, хотя в его личных планах на будущее, я полагаю, возвращение себе статуса военнослужащего не предусмотрено.
– Все верно, не предусмотрено, – подтвердил Талерман. – К чему мне сегодня глупая мишура в виде каких-то там чинов и званий? Просто дайте мне завершить проект Исгор, а после его реализации – получать достойные дивиденды, и большего мне от вас не нужно.
– Словами не описать, как я рад, господа, что оба вы оказались прагматичными, ответственными людьми! – умиротворенно заключил я, нацепив на себя очередную дипломатическую улыбку. – Вряд ли, конечно, эта наша трехсторонняя встреча войдет в историю, подобно какой-нибудь Ялтинской конференции или Шенгенскому соглашению. Но с тем, что здесь и сейчас прямо на наших глазах происходит эпохальное событие, нельзя не согласиться. Благодаря нашему своевременному вмешательству и вашему здравомыслию мы сберегли уникальную прогрессивную технологию, за которой, возможно, стоит будущее всей мировой металлопромышленности. Представляете, какой урон мы понесли бы, начни американцы первыми пользоваться технологиями Исгора? Это вам не какая-то битва за космос, которая началась и через тридцать лет выдохлась. При правильном научном и деловом подходе окультуренные, экологически чистые и быстрорастущие металлорастения способны определить стратегию развития цивилизации на много веков вперед. И кто стартует в этой гонке первым, тот, не исключено, уже через полвека будет диктовать экономическую политику всему остальному миру. Нет ничего предосудительного в том, что ради грядущего благополучия и процветания мне и вам пришлось играть жестко, в полный контакт, и пролить некоторое количество крови. История нас простит и все нам спишет. Но прежде чем она это сделает, давайте сначала простим и спишем друг другу все наши давешние взаимные обиды. И начнем сотрудничество с крепкого товарищеского рукопожатия!
И я, продолжая улыбаться, протянул им ладонь, гадая, кто из этих двух мерзавцев первым откликнется на мой миротворческий почин. Ладонь эта, к слову сказать, отросла у меня не далее как вчера и пока не обрела былую подвижность, но для приветствия уже вполне годилась.
– Почему бы и нет? – хмыкнул Умник и, привстав со стула, нехотя пожал мне руку. Не сказать, чтобы по-дружески; скорее, ради приличия и от банальной безысходности. – В конце концов, в ваших словах есть рациональное зерно, и оспаривать ваше предложение разумный человек вроде меня никогда не решится.
– Какая же ты все-таки жестокая, лицемерная и велеречивая сволочь, Трюфель! Жаль, что мне так и не удалось тебя прикончить! – огрызнулся Мангуст, но тем не менее последовал примеру босса. Разве что стиснул мою ладонь своей стальной хваткой так, будто вознамерился раскрошить в ней все кости до единой.
– Ну что ж, иной благодарности я от тебя не ожидал, – отшутился я, никак не отреагировав на причиненную Мангустом, совершенно пустяковую для меня боль. – Но с другой стороны, сам посуди: будь я не сволочью, а поступающим по совести, благородным парнем, кто знает, дожили бы мы с тобой вообще до конца этой истории…