Нет, он не отлынивает: исправно роет землю или складывает ее ровными рядками, — но при этом неотрывно пялится на меня, норовя поймать мой взгляд.
И цокает.
Я подхожу к нему, держа руку на прикладе винтовки. Над нашими головами собираются серые тучи.
— Тебе было велено работать у Дейви! — рявкаю я. — Что ты тут делаешь?
Дейви, услышав свое имя, кричит с дальнего участка:
— Что?
Я ору в ответ:
— Почему ты все время пересылаешь его ко мне?
— Ты сдурел? — огрызается Дейви. — Они же все одинаковые!
— Это 1017-й!
Дейви картинно пожимает плечами:
— Ну и?!.
За моей спиной раздается громкое язвительное цоканье.
Я поворачиваюсь и… клянусь, 1017-й улыбается.
— Ах ты кусок… — начинаю я, перенося винтовку вперед.
Но тут до меня долетает яркая вспышка Шума.
Она идет от 1017-го.
Едва ощутимая, но ясная как день: я стою перед ним и тянусь за винтовкой. Просто картинка происходящего с его точки зрения.
А в следующую долю секунды он выхватывает у меня винтовку…
И наваждение рассеивается.
Винтовка все еще у меня в руках, 1017-й стоит по колено в траншее.
Никакого Шума у него нет.
Я оглядываю его с головы до ног. Он заметно похудел — впрочем, как и остальные спэклы, — корма на всех не хватает, а 1017-й как бутто вапще не ест.
Значит, и лекарства не получает.
— Ты что задумал? — спрашиваю я.
Но он уже вернулся к работе и вовсю загребает руками землю. Ребра торчат из-под белой-белой кожи.
1017-й молчит.
— Почему никому не дают лекарство, а спэклам дают?
Настал следующий день, мы обедаем. Небо затянуло тяжелыми тучами, и скоро наверняка пойдет дождь: первый настоящий дождь за долгое время. Он, конечно, будет холодный, но нам приказано работать в любую погоду, такшто мы продолжаем следить за тем, как спэклы выливают первый бетон из бетономешалки.
Иван привез ее только севодня утром. Нога у него почти срослась, но он еще прихрамывает, и Шум его полыхает. Интересно, что он теперь думает о тех, за кем сила.
— Как же, это не дает им сговариваться и строить планы, — отвечает Дейви. — Мало ли какие подлые мыслишки у них водятся…
— Но они ведь и с помощью цоканья могут общаться. — Я задумываюсь. — Разве нет?
Дейви только пожимает плечами, как бы говоря: «Да мне плевать, ушлепок».
— Еще сэндвич есть?
Я отдаю ему свой, не сводя глаз со спэклов.
— Разве не лучше знать, о чем они думают? — спрашиваю я. — Разве так не безопасней?
Я смотрю на другой конец участка, где работает 1017-й, а он, понятное дело, смотрит на меня.
Плюх. Первая капля дождя падает на мои ресницы.
— Вот дерьмо! — шипит Дейви, поднимая голову к небу.
Дождь льет три дня без остановки. Строительная площадка становится все грязней и грязней, но мэр не дает нам передышки, поэтому все три дня мы месим ногами и руками коричневую жижу и накрываем траншеи брезентом.
Дейви работает под этими навесами: следит за спэклами, расставляющими новые каркасы для брезента. Я большую часть времени мокну под дождем, придавливая края брезента тяжелыми камнями.
Что за идиотское занятие!..
— Живее! — ору я на спэкла, который помогает мне прижать к земле последний кусок брезента.
Пальцы заледенели и почти не двигаются, потомушто перчаток нам никто не дал, а мэр к нам сто лет не наведывался, такшто и спросить некого.
— Ай! — Черт, в миллионный раз ободрал кожу на костяшках. Прижимаю ссадину к губам.
Спэкл продолжает наваливать камни, не обращая внимания на дождь — это хорошо, потомушто под брезентом на всех места нет.
— Эй! — Я повышаю голос. — За краем смотри! За кра…
Порыв ветра в секунду сдирает кусок брезента, который мы так долго пришпиливали. Спэкл не выпускает его из рук и летит следом. Я бросаюсь за брезентом, скользящим по грязи на небольшое возвышение, и…
Поскальзываюсь, начинаю съезжать по склону…
И тут понимаю, куда меня тащит…
Прямиком в выгребную яму.
Я пытаюсь ухватиться за жидкую грязь, но ничего не выходит, и я громко шлепаюсь в мерзкую жижу.
— Фу!!! — ору я, пытаясь выкарабкаться. Я почти по живот стою в засыпанном известью спэчьем дерьме, от жуткой вони тут же начинает тошнить…
И вдруг — опять вспышка Шума.
Я стою в выгребной яме.
А спэкл — надо мной.
Поднимаю голову.
И в первом же ряду.
Он, 1017-й.
Надо мной.
С огромным камнем в руках.
Он стоит молча и неподвижно, но если решит бросить в меня этим камнем и попадет, мало мне не покажется.
— Значит, вот как? — кричу я ему. — Вот чего ты хочешь?
1017-й молча пялит на меня глаза.
Я медленно тянусь за винтовкой.
— А теперь что скажешь? — спрашиваю я, и он видит, как решительно я настроен.
Я готов дать отпор, готов, как никогда.
Готов хоть сейчас…
Приклад винтовки уже под моей рукой.
Но 1017-й просто смотрит.
А потом бросает камень на землю и возвращается к своему куску брезента. Я провожаю его взглядом: пять шагов, десять., уф, ушел. Я немного обмякаю.
Начинаю выбираться из ямы и тут… слышу это.
Цоканье.
Наглое мерзкое цоканье.
И все, меня не остановить.
Я бросаюсь за ним и ору сам не знаю что и Дейви в ужасе оборачивается но я уже вбегаю под брезент за 1017-м держа винтовку над головой как сумасшедший ей богу как дикарь какой-то и 1017-й оборачивается но я не даю ему шанса закрыться и с размаху впечатываю приклад ему в лицо и он падает а я снова заношу винтовку и опускаю ее и он пытается защититься но я бью еще и еще…
По рукам…
По лицу…
По тонким губам…
Шум ревет…
Я бью…
И бью…
И бью…
И ору…
Я ору…
ПОЧЕМУ ТЫ УШЛА?
ПОЧЕМУ ТЫ МЕНЯ БРОСИЛА?
И тут отчетливо хрустит сломанная кость.