Они сошлись во всем, кроме отношения к змеям. Ольга Петровна так и не смогла их полюбить, как любит Татьяна. Но подруга моей тетки вскоре перебралась жить к моей соседке, так как это было удобнее, и теперь они вместе ухаживали за пресмыкающимися, а на заработанные деньги по очереди колесили по миру. В мое отсутствие они кормили моего кота.
* * *
На следующий день с утра поехала в редакцию, сдала статью нашей главной – Виктории Семеновне, потом поведала ей обо всем более подробно.
В последнее время у нашей главной появился бзик – подавай ей в каждой статье «изюминку». Хотя, наверное, она права: надоели читателям и сенсационные, и просто жуткие преступления. Приелись, потеряли актуальность, люди сыты по горло расчлененкой, так что приходилось выискивать что-нибудь «этакое».
Я поведала Виктории Семеновне про Финляндию, про встречу с Серегой и про наше посещение гостиницы.
– Если тебе дадут фактуру по металлу и оружию – это здорово. В особенности из первых рук. – Виктория Семеновна рассмеялась своим хриплым от постоянного курения «Беломора» смехом.
Вообще наша главная здорово напоминает мужика – во всем. Рост у нее – метр восемьдесят, плечи широченные, ноги здоровенные – такими хребет слону переломить можно, размер она, наверное, носит шестидесятый, при этом не имеет никаких комплексов. В юбку облачается лишь иногда, предпочитает носить брюки со свитерами навыпуск. Волосы не красит, седины не стесняется, морщины никакими кремами не выводит, маникюр не делает, глаза не подводит, только слегка подкрашивает губы. И от нее всегда разит табачищем. «Беломор» у Виктории Семеновны заменяет духи. Но ведь у каждой женщины должен быть свой запах, не правда ли? А Виктория Семеновна от рождения – женщина. У нее даже сын есть, с которым она, правда, не поддерживает отношений.
Медиамагнат же – холеный мужик в костюмчиках от «Хьюго Босс», благоухающий то одним, то другим одеколоном. Роста он среднего, внешность изначально (до знакомства с профессиональными стилистами) была самой заурядной, начал лысеть, что тщательно скрывает. Не было бы бабок, пил бы пиво на каком-нибудь районном «пьяном» углу и ничем не выделялся среди тамошних аборигенов, звался бы Кирюхой и стрелял бы десятки на опохмелку. Но бабки есть – и есть его высочество Кирилл Александрович, медиамагнат.
Пока мы с главной сидели у нее в кабинете и она смолила очередную «беломорину», а я пила кофе, у меня зазвонила трубка. Я извлекла ее из сумки и ответила.
– Юля, это Андрей, – представился давний знакомый из органов, время от времени подкидывающий мне информацию для статеек. – У нас тут трупешник интересный нарисовался. Не желаешь взглянуть?
– У тебя в кабинете, что ли, лежит? – засмеялась я.
– Не угадала, – сказал Андрей.
– Вы наконец переехали в новое здание, и там есть свой морг? И я теперь при желании смогу приезжать прямо к вам, а не глазеть на них в ресторанах, барах и прочих злачных местах, куда ты меня обычно приглашаешь не поужинать, а насладиться кровавым зрелищем?
– Опять не угадала. Труп на выезде из города.
В первое мгновение я застыла на месте, не зная, что сказать. Почему-то вспомнилась девушка из Серегиного багажника. Хотя она ведь не на выезде должна быть… И почему это она мне вспомнилась?
– Юлька, ты на машине? – тем временем жалобно-просяще спросил Андрей, и я поняла: звонит он из корыстных интересов. Я сотрудникам органов – средство доставки к месту происшествия, они мне – фактуру для статьи или телерепортажа.
– Опять бензина нет?
– Нет. И машина сломалась, – вздохнул Андрюха.
– Ладно, сейчас заеду. Я в редакции, так что тут недалеко.
– Да я знаю: уже звонил тебе домой, а потом твоим соседкам.
«Ишь как приперло», – подумала я, но в самом деле сразу собралась ехать и оказывать посильную помощь сотрудникам органов. Не исключала, что их помощь в скором времени понадобится и мне. Виктория Семеновна напутственно сказала, чтобы я «снимала и фотографировала побольше и посмачнее, а то народ кровушку любит»…
* * *
Вместе с Андреем ко мне в машину забралось еще двое молодых мужиков (подвинув Пашку с телекамерой), выразивших искреннюю благодарность журналистской братии, в особенности ее отдельным представительницам. Меня любовно назвали певицей расчлененки, барракудой диктофона, рекламным агентом трупного запаха и серной кислоты. Перед серым зданием, из которого Андрея с коллегами переселяют уже года три, на приколе стоял служебный «уазик». Эту картину мне доводилось видеть практически каждый раз, когда я забирала, привозила или просто навещала Андрея. Из-под капота, как и обычно, торчал тощий зад сержанта-водителя – неотъемлемая часть местного пейзажа. Мне давно хотелось его заснять для телепрограммы или, по крайней мере, сфотографировать и дать с очерком о буднях служивых людей, правда, еще больше хотелось поддать под этот зад коленом.
Внутрь на этот раз я не заходила, но не могла не отметить: управление, где прилагал свои таланты Андрей, выглядело очень своеобразно. Хотя в Питере землетрясений отродясь не бывало, создавалось такое впечатление, что одно определенное место все-таки тряхануло, так как с разных стен и потолка отвалилось немало кусков. Сотрудники, работая в чрезвычайных условиях, выработали свою тактику общения с подследственными и свидетелями, дававшую неплохие результаты. Их обычно сажали как раз под то место, откуда должен был упасть следующий кусок. После кусочка штукатурки, рухнувшего на голову, человек обычно старается побыстрее дать показания, чтобы не получить большим куском еще раз. Мне, правда, всегда предоставляли безопасные места, например, в кабинете у Андрея – под угрожающе поскрипывающей полкой с вещдоками.
Отъехав от здания, я попросила рассказать, что за труп и откуда взялся.
– А шут его знает, – пожал плечами Андрей, устроившийся на переднем месте пассажира. – Позвонили и сказали, что мужик лет тридцати, очень приличного вида. Один из водителей решил отлить и заметил его. Там канава, вот трупешник в ней и полеживает. В костюмчике, при галстучке, в общем, при полном параде.
– Но мы его еще не видели, – добавил парень с заднего сиденья. – Это нам так рассказали. Приедем – посмотрим.
Затем Андрей, как и обычно при наших встречах, пожаловался, что им в очередной раз задерживают зарплату, я пожаловалась на маленькие гонорары. При упоминании гонораров проснулся Пашка и тоже подал голос, затем мужики стали поносить депутатов и чиновников всех мастей.
До места добрались довольно быстро. Мою машину вначале не хотели пускать, но Андрюха замахал удостоверением, и в результате мы оказались рядом со злополучной канавой. Труп пока так и лежал в ней.
– Юль, смотреть будешь? – спросил Андрюха.
– А как же, – ответила я. – Паша, ты готов?
– Всегда готов, – буркнул оператор. Судя по опухшей Пашкиной физиономии, лучше всего он был готов к опохмелке. Как, впрочем, и часть сотрудников органов, собравшихся на месте.