– Похоже, – кивнула я и предложила короткими перебежками добраться до ближайшего домика, а потом перебегать от одного строения к другому.
Так мы и поступили, рванув от кромки леса к первому. Покосившаяся дверь открылась не сразу, но мы справились и заскочили внутрь. Там отдышались. Сердце дико билось в груди.
Я достала из сумки специально прихваченный из дома фонарик.
В домике лежал толстый слой пыли и имелась старая мебель, на которую, по-моему, было опасно садиться – чтобы не оказаться на полу. Приглядевшись, мы заметили, что ножки табуреток и стола подточены и подъедены какими-то жучками. В углу комнаты, где мы остановились, пробежав сени, стояла старая железная кровать. У моих родителей есть такая на даче – вывезена в свое время из коммуналки, на ней еще бабушка с дедушкой спали.
В доме было три комнаты и имелась хлипкая лесенка, ведущая на чердак. Но мы не решились на нее ступить. Вообще половицы скрипели, пахло какой-то затхлостью, дом имел нежилой вид. Наверное, бывшие хозяева умерли, а их потомки дом продать не смогли из-за удаленности от цивилизации, а сами тут жить не желают, ездить же сюда, например, из Питера далековато. Бензин-то теперь дорогой, да и электрички тут поблизости нигде не ходят. Хотя и дорога на электричке сюда обошлась бы в копеечку. Я же считала, что бензин нам с соседкой оплатил Сухоруков.
За окном темнело. Мы с Татьяной решили дождаться ночи, чтобы начинать обследование территории. Зачем мелькать сейчас, когда нас могут заметить? Охрану тут, наверное, никто не выставляет. Подобраться незамеченными большой группе врагов невозможно из-за стоящей тишины. Да и кто сюда пойдет пешком? Мужики – существа ленивые, а на появление женщин тут не рассчитывают. И кто знает про это уединенное местечко? Если уж Сухоруков со своими возможностями точный адрес не выяснил.
Мы с соседкой съели по бутерброду и по яблоку, лежавшим у меня в сумке. Запили все это лимонадом. Термос остался в машине: тащить его с собой было бы тяжело.
– Юлька, – вдруг прошептала Татьяна, – а ведь мы с тобой идиотки.
– Чего это ты вдруг стала такая самокритичная? – спросила я, потом подумала и спросила: – Почему это?
– Надо было взять воровские отмычки, – вздохнула Татьяна. – Пригодились бы.
Мы посмотрели друг на друга. Такая мысль не пришла в голову ни ей, ни мне, ни Ольге Петровне. Да и отмычек у нас нет. Хотя давно следовало бы заиметь. Но хоть отвертки какие-то могли прихватить? Ломик у меня в багажнике валяется уже два года. Серега когда-то забыл. Такая память о любимом. Выйдет из тюрьмы, может, отмычки подарит? Надо будет подсказать. Мужикам вообще обычно надо подсказывать, что дарить, – ну или мне такие попадались. Правда, все, не сговариваясь, дарили мне нижнее белье (и ни один не ошибся с размером!). Мне теперь салон можно открывать. И выставлять на аукцион – как в свое время принцесса Диана выставляла свои платья, чтобы собрать деньги на благотворительные нужды. А мне для выкупа любимого из тюрьмы.
Я предложила поискать что-то в этом доме. А вдруг осталось какое-то добро от старых хозяев? Воровать-то тут вроде бы некому? Правда, наши бомжи и бывшие зэки вполне могли добраться и до этих мест и обосноваться в таком домике на жилье. Хотя нет, в этих домиках не могли. Их бы отсюда быстро турнули. Тут ни себе, ни людям.
Мы с Татьяной принялись за тщательное обследование дома, не забывая постоянно прислушиваться к происходящему у озера. Джип мы видели из самой маленькой комнаты, окна которой выходили на противоположную от леса сторону. Значит, в самом деле нашли место, и можно считать часть гонорара, выплаченного Сухоруковым, отработанным.
Наши поиски в доме почти не дали результатов. В печке мы обнаружили лишь старую кочергу и совок. Инструменты отсутствовали.
– Ну что, берем? – неуверенно спросила Татьяна. – Хоть какое-то средство самообороны. Юлька, почему тебе никто из знакомых пистолет не подарит? Ведь сделал бы Андрюша тебе разрешение на ношение. Или кто-то другой из знакомых ментов. И ты бы спокойно себя чувствовала, отправляясь на задания редакции.
Я прыснула, не в силах сдержать смех. Представила себя с пистолетом. И процедуру раздачи оружия репортерам в кабинете у Виктории Семеновны, а также ее инструктаж…
Наконец спустилась ночь. Все это время стояла тишина, ничем не нарушаемая. Мы даже примерно не могли сказать, сколько в деревне сейчас находится народу. Вполне могло оказаться и трое: дедуля с бабулей и Витька. А могло быть и гораздо больше. Просто они здесь не веселятся так, как обычно наши граждане на отдыхе. Может, просто наслаждаются натуральными продуктами? Природой? Тут ведь и банька должна иметься.
– Ну что, пошли? – шепотом спросила Татьяна, беря в руки кочергу.
Я кивнула и прихватила совок: больше взять было нечего.
Короткими перебежками мы миновали три пустующих дома, а у четвертого, тоже внешне непрезентабельного, замерли. В нем слышались какие-то шумы. Мы с Татьяной переглянулись, замерли и прислушались. В доме бубнил какой-то голос – но он доносился с другой стороны, выходившей на озеро. Мы сделали два шага вправо, чтобы посмотреть, падает ли из окон свет. Выглянув из-за угла, ничего не заметили, а голос уже смолк. Но мы увидели крыльцо с одной выломанной посередине доской (очень удачно туда ногой попадать) и висящий на двери огромный амбарный замок. Мы быстро отступили назад на исходную позицию.
– Здесь что, кто-то живет?! – спросила Татьяна, приложив губы к моему уху.
Я покрутила пальцем у виска. С таким амбарным замком снаружи? Они что, через окно входят и выходят?
– Юлька, тут может быть нечистая сила, – заметила соседка. – Как раз места для нее. Боязно мне что-то. Ты молитву хоть какую-нибудь знаешь?
В это мгновение в доме раздался страшный треск, а потом до нашего слуха вполне отчетливо донеслась фраза на русском народном, произнесенная лицом мужского пола. Второй мужской голос громко стал интересоваться, что случилось. Мы замерли – и выслушали объяснения: под чьей-то задницей треснула трухлявая сгнившая половица. Ей, правда, были даны еще кое-какие эпитеты, но их я опускаю.
– Кто это? – прошептала Татьяна через некоторое время.
– А мне откуда знать?
Звуки стихли. Из других домов тоже ничего не доносилось. Мы еще подождали в темноте, прижимаясь к стене дома. Потом Татьяна, не говоря мне ни слова, приподнялась и передвинулась к окну, расположенному метра на два левее. Я поняла ее намерения, последовала за ней и все-таки спросила: она что, хочет залезть в дом?
– Не просто же так мы сюда приехали? Ты же, кажется, материал для очередного сногсшибательного репортажа собираешь? Или, считаешь, уже достаточно?
Я не считала. Пока мы только выяснили месторасположение деревни по заданию Сухорукова.
Татьяна попробовала окно. Но оно было крепко закрыто изнутри. Тогда соседка предложила осматривать все подряд.
Одно окно оказалось разбито в верхней левой части, словно сюда кто-то кинул камень. Рама, правда, была закрыта плотно, и снаружи мы не могли ее открыть. Татьяна предложила меня подсадить, чтобы я запустила руку в дырку и попробовала открыть окно изнутри. Поскольку другого способа проникнуть внутрь мы не видели, пришлось в прямом смысле сесть Татьяне на шею, оттуда, проявляя осторожность, чтобы не порезаться, запустить руку в дырку и искать защелку. Процесс увенчался успехом, и вскоре окно открылось. Правда, со скрипом.