— Как это понимать, Мигунов? Вы же дали согласие показать все под запись!
— Так я для суда обещал! Для суда! А не для этих…
Он показал пальцем на понятых, потом на конвоиров.
Воронов скосил глаза на часы, подведенные утром по сигналам точного времени.
9-06.
— Следствие и проводится для суда, — рассудительно произнес следователь. — Но существуют определенные процедуры! И я обязан их соблюдать!
— А я не обязан! — огрызнулся обвиняемый. — Я советский полковник, а не клоун! Пусть лишние выйдут! Иначе ничего делать не буду…
— А кто тут «лишние»?! — разозлился Воронов.
— Вот эти тетка с дядькой! — Мигунов указал на понятых. Потом перевел палец на конвоиров. — И вот эти гоблины! В машине на меня пялились, теперь здесь хотят бесплатный спектакль посмотреть. Вам развлечение, а мне трагедия…
— Я тебе сейчас дам «гоблинов»! — пригрозил Кардашов. — Прикладом по ребрам!
— Тихо, тихо, — следователь сделал ему страшные глаза. И обратился к Мигунову: — Понятых убирать нельзя. Без них все, что мы сделаем, будет недействительным для суда…
— Раз этих нельзя, конвой убирайте! Пусть за дверью ждут! Хватит на меня пялиться!
— Да кто на тебя пялится? — уже миролюбиво буркнул капитан Кардашов. — Нужен ты нам больно…
— Всё, разговор окончен! — в голосе Мигунова неожиданно прозвенели стальные командные нотки.
Он вытянул перед собой сведенные вместе руки.
— Надевайте кандалы, везите меня обратно. Я не буду ничего делать!
— Да что он нервы мотает, гад! — выкрикнул запальчиво Личко тонким, каким-то не своим голосом. — То его не выдают, то он нами командует! Может, надо ему профилактику сделать?
— Угрожаете? — удовлетворенно проговорил Мигунов. — Хорошо. Я подам на вас жалобу. А адвокат все в газетах распишет!
Наступила томительная пауза. Все застыли на своих местах, как каменные изваяния. У анемичной особы отъехала вниз челюсть. «Сельский интеллигент» принялся протирать запотевшие стекла очков.
«Театр абсурда», — подумал Воронов. Он вдруг понял, что ему не надо ничего играть. Он прошелся между заключенным и конвоирами, вздохнул.
— Не надо ни на кого жаловаться, не надо скандалить. Адвокат, газеты, правозащитники… Кому это нужно? Понятых я убрать не могу, а конвоиров попрошу постоять в коридоре. Мы быстро закончим.
Перехватив напряженный взгляд Кардашова, он приобнял его за плечи, отвел к двери, наклонился к уху:
— Куда он денется? На окнах решетки, у меня пистолет. Если что — прострелю ему ногу… А жалобы нам ни к чему. Тут такая вонь поднимется…
Капитан пожал плечами.
— Так значит так, вам видней… Если что — стреляйте!
* * *
г. Москва
Самые нетерпеливые стали выезжать на обочину в надежде объехать пробку. Но и обочина очень скоро встала. Справа от такси, едва не упираясь дверцей в дверцу, остановилась черная «ауди». Сзади фафакали в несколько клаксонов, но «ауди» продолжала стоять. Родион повернул голову и увидел коротко стриженные головы, крепкие подбородки, пустые скучающие глаза.
Под ложечкой неприятно заныло. Он не верил в предчувствия и интуицию, у него не могло быть никакой интуиции, поскольку он не профессиональный агент. Родион осторожно повернулся в другую сторону. Слева, во втором ряду, стоял серый «мерс». Тоже молодые люди. Пятеро. Один посмотрел на Родиона и сразу отвернулся. Парень, сидевший на переднем пассажирском сиденье, шевелил губами, ни к кому явно не обращаясь.
Родион прокашлялся, оторвал взмокшую спину от сиденья. В зеркале заднего вида поймал внимательный взгляд водителя.
Попробовал заставить себя улыбнуться и расслабить лицо. Но вместо этого почувствовал, как мелко задрожали губы.
Ничего, ничего. Он ничего никому не сделал, и ему не сделают…
Родион мягко потянул на себя ручку двери. Дверь не открывалась, кнопка блокиратора была утоплена вниз.
— Вы не могли бы открыть мою дверь? — сказал он водителю. На этот раз улыбнуться получилось. — Похоже, укачало, вот-вот блевану…
Водитель обернулся.
— Конечно, дорогой!.. Какие вопросы! Сейчас открою!
Но еще раньше распахнулись — одновременно! — двери в черной «ауди» и сером «мерседесе». Оттуда ловко и одинаково, как в синхронном плавании, выскочили те самые коротко стриженные парни. Родион не успел бы сосчитать «un, deux, trois…», как двое уже оказались рядом с ним на заднем сиденье, сжали с обеих сторон, выкрутили руки так, что Родиону ни пошевелиться, ни вздохнуть. Сильные пальцы больно впились под челюсть, вздернули голову.
Третий сел впереди, рядом с водителем.
— Федеральная Служба Безопасности России, — уверенным тоном сказал он, глядя Мигунову в переносицу. — Вы арестованы, Родион Сергеевич.
После чего притянул к себе воротник кожаной куртки и добавил, обращаясь неведомо к кому:
— Докладывает Пятый. Полный порядок, товарищ майор. Объект принят и упакован.
* * *
…Майор Евсеев только успел сказать «до связи» и нажать клавишу отбоя, когда рация снова зазуммерила. На этот раз докладывал Кастинский, лично выехавший в Ховрино на задержание связника по прозвищу «Слава».
— Похоже, у нас прокол, Юра! — голос у Кастинского взвинченный и расстроенный. — Этот гнус успел тревожную кнопку нажать на мобильнике!.. Номер какой-то в Нью-Йорке, на три пятерки начинается! Он у него в памяти был, чтоб с одного касания… А трубка в кармане, я даже как-то не сообразил…
— Соображать всегда надо! — раздраженно бросил Евсеев. — Козла этого взяли нормально?
— Взять-то взяли, куда он денется…
Евсеев вздохнул.
— А что за три пятерки? Он говорил что-нибудь?
— Ничего не говорил, нажал только… Сигнал подал. Короче, Юр, там знают, что он наш. Это точно.
Кастинский замолчал. В рации было слышно, как в Ховрино свистит ветер.
— Я не уследил, надо было сразу мордой в пол и руки ломать…
— Задним числом все умные, — сказал Евсеев.
Кастинский молчал.
— Везите задержанного сюда. Разберемся на месте, что вы там наработали!
Кастинский подышал в рацию.
— Вас понял, товарищ майор.
* * *
г. Заозерск
Шаркая тяжелыми ботинками, конвой вышел из лаборатории. Через секунду лязгнула наружная стальная дверь. Воронов обернулся. Мигунов стоял в центре комнаты, белый и напряженный.
9-02.
— Извините, кхм… А как же мы? — робко поинтересовался «сельский интеллигент».