Он поднял рюмку.
— Секунду, извините… — Родион отыскал глазами официанта, сделал ему знак. — За встречу мы выпьем шампанского, если позволите…
— Перестань, Родик! — зашумел Семаго. — Кинь дурное! Если тут водку толкают по пятерке за каплю, за шампанское они скальп с тебя сдерут!
Подошел официант, выслушал Родиона, кивнул и исчез. А через минуту появился снова, держа на подносе серебряное ведерко с «Клико». Пока он наливал шампанское, появился улыбчивый менеджер, поставил на стол вазу с роскошными белыми розами. Наташка потрясенно ахнула.
— О! Это в самом деле — гульнуть по-нашему! — захохотал Семаго. — Правильно, Родик! К гребеням собачьим этот кризис!
Он схватил бокал, широко взмахнул над столом.
— Давай за тебя! За нашу встречу!
* * *
Яхта забирала влево, отворачивая острый аристократический нос от берега. Впереди была бескрайняя вода цвета абсента и яркое голубое небо. Волны громко шлепали в левый борт, пока судно выполняло маневр, а потом нос встал точно против ветра, и яхта тихо и мощно резала воду. Родион перебросил рычаг управления на полный ход. Где-то за нижними каютами беззвучно ворочал поршнями тысячесильный ямаховский двигатель. В рубке пахло соленым ветром и какими-то легкомысленными апельсинами с бергамотом — сюда только что пришлепала босиком Наташка, до безобразия надушенная «Каролиной Херрерой».
— Не помешала, мужчины?
— Нисколько, — сказал Родион.
Он посмотрел на пустой бокал для мартини в наташкиной руке.
— Там, за моей спиной, есть шкафчик для напитков.
— Нет, мне хватит, — сказала Наташка. — Ну, если только чуть-чуть. Сереж?..
Семаго что-то буркнул, встал с кресла, достал бутылку, наполнил ее бокал.
— Сбылась мечта идиота. — Наташка хихикнула, подняла бокал на уровень глаз, посмотрела через него на Родика. — Спасибо. Я имею в виду, что в самом деле мечтала об этом. Глупо, зато честно. Вот так.
Она отпила немного и поставила бокал на козырек над приборной доской.
— Ладно, не буду вам мешать. Пошла наверх загорать и воображать себя миллионершей…
— Ну, а с матерью виделся? — спросил Семаго, когда она вышла из рубки.
Это было продолжение прерванного Наташкой разговора. Родик покачал головой.
— Я с тех пор в Москве еще не был ни разу.
— А когда собираешься?
— Скоро. Меня включили в состав делегации ОБСЕ на саммит «Москва — Брюссель». Через месяц, даже меньше. Виза практически в кармане.
— Даешь! — хмыкнул Семаго. — Конференции, саммиты…
— Обычная работа средней руки европейского чиновника.
— И что, средний чиновник у вас спокойно может арендовать морскую яхту?
— Почему спокойно? — рассмеялся Родион. — У меня до сих пор коленки дрожат. Это ведь мой первый самостоятельный выход в море. До этого только с инструктором на однопалубнике.
— Да ладно. Первый — не первый… Это ведь деньги! — в голосе Семаго зазвучала плохо скрытая обида. — Вот я — замгенерального крупного НПО, двадцать лет стажа, что там еще… Офицер! В ракетных шахтах этих оттрубил черт-те сколько… И не могу себе ничего такого позволить, хоть тресни! А ты, без году неделя… Прости, я имел в виду… Ну, молодой специалист, скажем, вчерашний выпускник — ты уделал меня тут по полной программе. Как так получается?
— Я не знаю, — сказал Родион. — Возможно, вы преувеличиваете немного, ведь я…
— Ну, чего я преувеличиваю, скажи? Сегодня — яхта эта. Вчера ты водил нас с Наташкой на эту, как ее…
— Бейонсе.
— Во, Бейонсе. Места в вип-ложе со всякими там выпивонами-закусонами — ёлки-палки, Наташка чуть не обмочилась от радости! Но там же и цены! Я ж знаю, сколько это стоит! Это моя зарплата, считай!
— Не надо, Сергей Михайлович…
— А позавчера! Спортивная трасса на «ламборджини»! Вертолет арендовать и то дешевле будет!..
— Это не значит, что я каждую неделю катаюсь на яхтах и «ламборджини», — сказал Родион. — Я не миллионер и не сын миллионера, вы знаете. Несколько лет назад я даже хот-дог не всегда мог себе позволить. Просто я учился, я работал, и я попал к людям, которые ценят меня и готовы оплатить не только мой хот-дог, но и в некоторой степени мой статус успешного человека.
— Это кто? — посмотрел на него Семаго.
— Комитет по правам человека при Совете Европы.
— Похоже, права у вас неплохо ценятся…
— Да, — сказал Родик. — Это и в самом деле так.
Семаго промолчал. Яхта плыла навстречу закатному солнцу, которое окрасило рубку в неземные цвета. Он знал, что будет вспоминать эту картину и хотеть сюда вернуться. Будет когда-нибудь в холодной Москве выбирать себе галстук, скажем, или обои какие-нибудь, или еще какую ерунду — и подсознательно будет искать эти краски, эти сочетания… А пока что он здесь. Да. Дорогое дерево, кожа, бронза и медь, спокойная и беззвучная мощь. Никакой шторм не страшен, можно плыть и плыть за горизонт, куда хочешь… И все-таки это была сцена не из его, не из Семагиной жизни. Его жизнь — в московской квартире с потолком 2,2 метра, раздельным санузлом и неистребимым запахом мочи в подъезде, который никуда не делся даже после того, как поставили стальную дверь и домофон. Утром выцарапаться с тесной парковки — геть на работу. Вечером вернуться с работы, втиснуться между серой «ладой-приорой» и черной «короллой». Ужин, пиво, телевизор… Когда-то он думал, что и это очень даже немало. Когда-то, да…
Семаго схватил оставленный Наташкой бокал и залпом прикончил его.
— На самом деле здесь ничего сложного нет, — нарушил молчание Родион. — Я имею в виду это.
Он показал глазами на приборную панель.
— Следить за уровнем топлива, не подставлять борт шквалистому ветру, за штурвалом выпивать умеренно. Три простых правила. Хотите попробовать? Становитесь на мое место, Сергей Михайлович…
— Просто Сергей, — буркнул Семаго, вставая. — А если я того… Рифы там и все такое?
— Здесь ничего такого нет.
— Точно?
— Точно.
Родион уступил место за штурвалом. Семаго схватился за деревянный обод, расставил по-капитански ноги, покачался взад-вперед, крякнул от удовольствия:
— Ба! Словно на роскошную блондинку влез!
Родик вежливо улыбнулся.
* * *
Прощальный обед устроили в том же «Палм Паласе». Как бы в память о первой встрече. На этот раз заказ делал Родион, и тут даже сам король испанский был бы доволен. Что касается Семаго, то он просто махнул на все рукой и запретил себе думать о том, сколько и почем. Не напрягаться. Если честно, порой ему начинало казаться, что Родька чуть не сын его родной. Вот точно. Наташка тоже была в восторге. Хотя какие чувства она к нему испытывала — материнские или какие другие, никто не знал.