— Бруно, выходи, тебя ждут.
— Кто меня ждет? — спросил карлик своим обычным сварливым тоном.
— Приехал Железный Амир, хочет поговорить с тобой.
— Кто он такой, и что ему надо?
— Это очень большой, очень серьезный человек…
— Ага. Дылда, только еще дылдее, чем все вы?
— Не говори так, Бруно. Амир мой хозяин, он не любит шуток. И он не говорит лишь бы с кем и лишь бы о чем. Если он тебя зовет, значит, ты должен прийти и вести себя уважительно. Ты его гость на самом деле, а не мой. Понимаешь меня?
Послышался шум сливаемой воды, раздраженное бормотание. Бруно вышел, вымыл руки, просушил под шумной воздушной струей, одернул свой сверкающий и переливающийся костюм.
— Маленький народ еще никто не мог обвинить в отсутствии уважения, — сказал он назидательно. — Мы вежливее вас и учтивее вас в сто сорок три раза, если не больше!.. Ну что, веди к своему Амуру.
— Амир! — возопил Тимур. — Амир, запомни! Не приведи Аллах тебе сказать такую глупость!
— Ладно, всё… Амир так Амир, чего разорался-то?
На парковке стоял здоровенный черный «гелендваген» с включенными габаритами, вокруг него прохаживались двое. Заметив Тимура и Бруно, остановившихся под фонарем на самом краю парковки, они тоже остановились и крикнули что-то по-чеченски. Тимур ответил. Один из охранников махнул им рукой.
— Пошли, — сказал Тимур, подталкивая Бруно.
Охранники обыскали их, нашли и отобрали у Бруно финку. Что-то орали на Тимура, ругались, видно.
— Ты пойдешь туда, — сказал охранник с диким акцентом, будто впервые в жизни заговорил на русском. Он ткнул Бруно пальцем в грудь и показал на заднюю дверцу машины. — Не курить. Не ругаться. Говорить тихо, не кричать. Иди.
И распахнул перед ним дверь.
Бруно залез внутрь, сел. Кресла в этой машине были рассчитаны на очень больших и очень серьезных людей — ноги его далеко не доставали до пола, они даже до края сиденья доставали с трудом. В салоне было темно, пахло бензином и почему-то овчиной, на приборной панели попеременно мигали два оранжевых огонька.
Рядом с Бруно сидел человек в низко надвинутой на брови спортивной шапочке, лица его почти не было видно. Карлик лишь мельком глянул на него и почему-то сразу отвернулся, уставился на оранжевые огоньки. Он сам не знал, почему так сделал — наверное, этому человеку просто очень не хотелось, чтобы на него смотрели.
— Меня зовут Амир, — услышал он низкий приятный голос, выговаривающий чужие русские слова с преувеличенной четкостью. — Я слышал про тебя, Бруно, маленький человек. Мне рассказывали о тебе хорошее.
— Очень приятно, — пробормотал Бруно. Кажется, таким вежливым он был впервые в жизни.
— Тебе хорошо здесь? Ты развлекаешься, не скучаешь? Тебя не обижают? Ты всем доволен?
— Да все нормально…
— Это хорошо. Я рад. Пусть так и будет, клянусь.
Темная фигура рядом с Бруно торжественно кивнула головой.
— Может, у тебя есть ко мне какая-нибудь просьба? Говори, Бруно, не стесняйся. Ты гость в моем доме, я все сделаю для тебя.
— Не надо мне ничего. Мне и так хорошо… Мне везде хорошо! — добавил карлик, постепенно входя в свою обычную роль. — Если бы я хотел, жил бы в пентхаузе на берегу океана, пил бы мартини на завтрак каждое утро, жрал моллюсков. А так, мне пока что тут все в жилу. Мне ничего не надо.
Амир какое-то время молчал, словно обдумывал его слова.
— Хорошо, — произнес он наконец. — Да, Магомед говорил мне, что ты ничего не боишься, что тебе везде хорошо. Я помню это. Как поживает Магомед? Здоров ли он?
— Да ничего. Всех построил, чего ему… Ест от пуза, телевизор смотрит, бабы там… — Бруно осекся, понял, что болтает лишнее. — Короче, все у него хорошо.
— Слава Аллаху, я рад. Пусть так и будет. Магомед сильный человек, мужественный человек.
— Здоровый, как бык, — подтвердил Бруно.
— Это он попросил меня, чтобы о тебе позаботились, как будто ты его родной брат. Он передал мне, что очень хорошего мнения про тебя. Тарзан, говорит, с виду маленький, но на самом деле очень большой, больше, чем многие большие люди.
Бруно не счел нужным комментировать столь очевидное утверждение.
— Говорит, Тарзан был во многих странах, видел много, — продолжал Амир. — Даже под землей был, глубоко, куда другие люди не знают дороги. Это правда?
— А что тут такого? — Бруно приосанился. — Ну, был. Чего бы это я Магомеду стал рассказывать, если бы не видел все своими глазами? Ходил там, по тоннелям, по ракоходам этим всяким… Там город целый внизу, там тоже жить можно, сокровища искать, их там тонны… Но я не захотел. Походил, походил, потом вернулся.
— И ты знаешь все дороги там, внизу?
— Знаю, чего не знать…
— И можешь в любое место попасть?
— Там это даже легче, чем наверху! — Бруно все больше воодушевлялся. — Там машин нет, пробок всяких, и как бы это… Ну, там спрямить всегда можно. Только если знаючи, конечно. Если с головой. Вот я бы на спор мог пешком пройти от Сухаревской площади до Манежной быстрее, чем какой-нибудь дылда наверху на машине, на каком-нибудь «лексусе»!
Амир снова замолчал, застыл неподвижно. Бруно тоже затих, прикусил язык, промотал в голове свои последние слова — не сказал ли чего такого. На его взгляд, ничего, ну подумаешь, «дылда на лексусе», он же не конкретно имел в виду. Хотя пойми ты этих джигитов…
Наконец Амир пошевелился, громко цокнул языком и сказал:
— У меня есть одно дело к тебе. Моя маленькая просьба. Ты должен выслушать меня.
Бруно кивнул, стараясь, чтобы это тоже получилось торжественно и значительно.
— Я хочу взять под землей одну вещь. Она там спрятана, глубоко. Это очень ценная вещь, она принадлежит моему народу. Когда-то ее украли нехорошие люди, потом спрятали и забыли. Я хочу найти. Ты мне поможешь?
— О чем разговор! Помогу, конечно. Это правильно, что ты обратился ко мне, к Бруно Аллегро, потому что лучше меня никто не знает, как это сделать!
Ноги Бруно уже не только доставали до пола, но и упирались коленями в переднее сиденье, а голова доставала до потолка, того и гляди выгнет его, словно крышку от консервной банки. Какие мелочи, подумаешь. Запросто. Бруно Аллегро, человек-ядро, человек-звезда, проделывает такие вещи играючи. Ни один дылда в мире не сделает и четырнадцатой части того, что он может сделать, только чтобы не заскучать, не напрягаясь даже особо…
Карлик пыхтел и сопел, собираясь выложить все это своему собеседнику. Но Амир понял его по-своему.
— Конечно, я заплачу тебе деньги, — сказал он. — Ты получишь за свою работу сто тысяч долларов. Наличными, в стодолларовых купюрах. Такой небольшой дорожный чемоданчик с деньгами. Он будет твой, как только ты приведешь меня на это место.