Отыскать Юлле было нелегко, но в конце концов Рогеру удалось выйти на его след через байкерский клуб в Алнабру, где выяснилось, что теперь Юлле ест, спит и проводит время как свободный человек, то есть никуда не ходит дальше магазинчика «Прикс», где покупает жевательный табак и хлеб. Йендем встречался с этим и раньше, видел, насколько тюрьма делает людей зависимыми от привычного окружения, привычного хода вещей, от всего того, что дает ощущение уверенности. Правда, немного странно было, что Юлле так быстро согласился поговорить о прошлом. Наверняка имя Бельмана сыграло решающую роль.
— Улла тогда гуляла со мной, и это было классно, потому что все в Манглерюде были тогда от Уллы без ума. — Юлле кивнул, словно бы соглашаясь сам с собой. — Но этот-то от нее просто голову потерял.
— Микаэль Бельман?
Юлле покачал головой:
— Да нет, другой. Его тень. Бивис.
— И что произошло?
Юлле всплеснул руками. Рогер обратил внимание на шрамы у него на ладонях. Тюремная перелетная пташка, то дурь на воле, то дурь в тюрьме.
— Микаэль Бельман стукнул, что мы тырим бензин, а у меня к тому времени уже был условный срок за дела с гашишем, ну и пришлось сесть. Мне уже передали, что Бельмана видели с Уллой. Но все равно, когда я вышел и собрался увести ее, этот Бивис меня уже поджидал. Почти до смерти отметелил. Сказал, дескать, Улла — его девушка. И Микаэля. Во всяком случае, не моя. И что если я только покажусь поблизости… — Юлле провел пальцем по тощему горлу с седым щетинистым кадыком. — Просто больной на всю голову. Жуть! Пацаны мне даже не поверили, что этот долбаный Бивис чуть меня не пришил. Слюнявый идиот, который только и знал, что перед Бельманом шестерить.
— Но вы что-то говорили про партию героина, — сказал Рогер.
В разговоре с интервьюируемыми по поводу наркотиков он всегда старался называть вещи их точными именами, во избежание недоразумений: жаргонная терминология изменчива и в разных местах может значить разные вещи. Например, слово «смак» в Ховсетере означало кокаин, в Хеллерюде — героин, а в Абилдшё вообще все, что угодно, чем можно вставиться.
— Мы с Уллой и Те-Ве со своей телкой ездили на байках в Европу — в то лето, когда меня посадили. И в Копенгагене прихватили с собой полкило герыча. Таких байкеров, как мы с Те-Ве, шмонали на каждом контроле, но мы пустили вперед девчонок. Идут, блин, такие лапочки, в летних платьицах, взгляд такой невинный, а у каждой по четверти кило хмурого в манде. Мы его почти весь сразу толкнули одному сбытчику в Твейте.
— Вы искренни, — сказал Рогер, записывая, взял в скобки «манду», чтобы потом заменить на приличное слово, и добавил «хмурый» в длинный список синонимов, обозначавших героин.
— Дело прошлое, сейчас за это никого не прихватят. Да только того сбытчика из Твейты замели. Ну и предложили скостить срок, если он заложит подельников. Что он и сделал, крыса поганая.
— Откуда вы знаете?
— Ха! Да он мне сам про это и сказал через несколько лет, когда мы вместе сидели в Уллерсму. Что он на фиг выдал и имена, и адреса всех нас четверых, включая Уллу. Разве что личных номеров не назвал. И нам просто адски пофартило, что дело закрыли.
Рогер лихорадочно записывал.
— А теперь угадай с трех раз, кто этим занимался в полицейском участке Стовнера? Кто его допрашивал? Кто распорядился, чтобы дело замотали, забыли и закрыли? Кто под Уллу клинья подбивал?
— Мне хотелось бы, чтобы вы сами это сказали, Юлле.
— С огромным удовольствием. Это он самый и был, кто ее у меня увел, Микаэль Бельман.
— И последний вопрос, — сказал Рогер, зная, что подошел к самому важному. Существуют ли доказательства? Можно ли проверить источник информации? — Вы помните имя этого сбытчика? В смысле, он ничем не рискует, его в любом случае упоминать не будут.
— Хочу ли я на него стукнуть, ты об этом, что ли? — Юлле громко рассмеялся. — А то нет!
Он произнес имя по буквам, а Рогер, перелистнув страницу, записал большими буквами, ощущая, как напрягаются скулы. От невольной улыбки. Он заставил себя стереть ее с лица. Но знал, что еще долго будет ощущать этот вкус: сладкий вкус наркотика.
— Ну, спасибо за помощь, — сказал Рогер.
— Да это я должен благодарить, — сказал Юлле. — Только ты уж постарайся сделать Бельмана, тогда мы в расчете.
— И последнее, чисто из любопытства. А почему тот сбытчик рассказал, что донес на вас, как вы думаете?
— Потому что он боялся.
— Боялся? Почему?
— Потому что слишком много знал. Он хотел, чтобы кто-то еще знал эту историю на тот случай, если эта поросячья морда придет и сделает то, чем угрожала.
— Бельман угрожал сбытчику?
— Не Бельман. Его тень. Он сказал, что если парень еще хотя бы один-единственный раз просто назовет имя Уллы, то он пырнет его так, что тот заткнется. Насовсем.
Было пять минут шестого, когда «вольво-амазон» Бьёрна Холма выехал из-за поворота напротив трамвайной остановки у Государственной больницы. Сигурд Олтман стоял и ждал, засунув руки в карманы дафлкота. Харри помахал ему с заднего сиденья, предлагая сесть вперед. Сигурд и Бьёрн поздоровались, и машина направилась вниз по кольцевой, а потом на восток по направлению к развязке Синсенкрюссет.
Харри наклонился к передним сиденьям:
— Это было как в школе на лабораторной по химии. У тебя на самом деле есть все компоненты, нужные для реакции, но не хватает катализатора, внешнего фактора, искры, чтобы все началось. Информацию я получил, мне нужен был только кто-то, кто помог бы правильно сложить все вместе. Моим катализатором стал больной человек, убийца по прозвищу Снеговик. И еще бутылка на полке в баре. Ничего, если я закурю?
Молчание.
— Понятно. Значит…
Они проезжали по туннелю под Брюном, потом вверх к Рюенкрюссету и Манглерюду.
Трульс Бернтсен стоял на пустыре и смотрел на склон, туда, где был дом Бельмана.
Странно, что он, так часто ужинавший, игравший и ночевавший в этом доме, где они выросли, ни разу не бывал там с тех пор, как дом отошел к Микаэлю и Улле.
Причина проста: его не приглашали.
Иногда вечерами он, как и сейчас, стоял в темноте и смотрел на дом, только чтобы увидеть ее. Недостижимую, которая никому не должна была достаться. Никому, кроме этого принца, Микаэля. Иногда Трульс задавался вопросом: знает ли Микаэль? Знает, и именно поэтому они не зовут его к себе? Или это знает только она? И дала понять Микаэлю, не говоря прямо, что тому больше ни к чему общаться с Бивисом, с которым он вместе вырос, во внеслужебное время? Во всяком случае, теперь, когда Микаэль наконец-то пошел в гору, важнее вращаться в правильных кругах, встречаться с правильными людьми, посылать правильные сигналы. Будет неразумно окружать себя призраками из прошлой жизни, кое о чем лучше бы забыть.