Он скорее почувствовал, чем увидел движение за спиной и не ощутил точного укола в горло, только чье-то дыхание у виска, но шея вдруг стала как ледяная, спина окаменела, онемела кожа головы, ноги подогнулись, поскольку вещество достигло мозга и он потерял сознание. И последней его мыслью — прежде, чем вокруг него сомкнулась тьма, — было: до чего же он быстро действует, этот кетаномин.
Кайя прикусила нижнюю губу. Что-то было не так.
Она снова набрала номер телефона Харри.
И ей снова ответил автоответчик.
Она просидела в зале прилета — бывшей, если уж на то пошло, одновременно и залом вылета, — почти три часа. Пластиковый стул успел натереть ей все части тела, которые с ним соприкасались.
Она услышала гул самолета. Сразу же после этого на единственном мониторе в зале — побитом ящике, подвешенном к потолку на двух проржавевших кусках проволоки, — появилась информация о том, что рейс KJ 337 из Цюриха совершил посадку.
Она снова, как делала примерно раз в две минуты, осмотрела собравшихся в зале людей и удостоверилась, что Тони Лейке среди них нет.
И позвонила еще раз, но нажала на отбой, осознав, что звонит просто от бессилия, оттого, что больше ничего не может поделать.
Двери зала выдачи багажа разъехались, начали выходить первые пассажиры с ручной кладью. Кайя поднялась со стула и подошла к стене рядом с дверью, встала так, чтобы видеть имена на пластиковых табличках и листках бумаги, которые держали в руках таксисты. Ни Юлианы Верни, ни Лене Галтунг.
Кайя снова уселась на свой стул. Сунула под себя ладони, мокрые от пота. Что ей теперь делать? Поверх больших солнечных очков она уставилась на раздвижные двери.
Секунды шли. Ничего не происходило.
Лене Галтунг было почти невозможно разглядеть за фиолетовыми солнечными очками и огромным черным мужчиной, который шел перед ней. У нее были рыжие вьющиеся волосы, джинсовая куртка, штаны цвета хаки и массивные горные ботинки. Она тащила за собой дорожную сумку на колесиках максимальных габаритов, допустимых для ручной клади. Вместо сумочки в руках у нее был блестящий металлический чемоданчик.
Ничего не произошло. Но произошло все. Параллельно, одновременно, и в прошлом, и в настоящем, и Кайя вдруг странным образом поняла, что наконец-то у нее появился повод. Повод, которого она давно ждала. Возможность сделать так, как надо.
Кайя не смотрела на Лене Галтунг, просто старалась не выпускать ее из поля зрения. Спокойно встала, когда та прошла мимо нее, взяла свою сумку и направилась следом. На улицу, в слепящий солнечный свет. Лене никто не встретил, а ее быстрая, решительная походка могла означать, что девушку подробно и четко проинструктировали, что делать. Она прошла мимо такси, перешла дорогу и забралась на заднее сиденье большого темно-синего «ренджровера». Дверь перед ней распахнул чернокожий мужчина в костюме. Потом закрыл и уселся за руль. Кайя скользнула на заднее сиденье первого в очереди такси, на секунду задумалась и поняла, что ничего не остается, кроме формулировки:
— Follow this car. [147]
В зеркале она увидела, как таксист удивленно поднял бровь. Кайя показала на машину впереди, шофер кивнул, что понял, однако машина продолжала стоять с включенным мотором.
— Double pay, [148] — сказала Кайя.
Шофер коротко кивнул, и машина тронулась.
Кайя позвонила Харри. И ей снова никто не ответил.
Они петляли по главной улице, направляясь на запад. Улицы были забиты грузовиками, повозками и легковыми автомобилями с чемоданами, привязанными к крыше. По обеим сторонам дороги шли люди, тащившие на голове огромные тюки с одеждой и домашним скарбом. Местами движение просто прекращалось. Таксист явно понял, чего именно от него хотят, и следил, чтобы между ними и синим «ренджровером» был по меньшей мере один автомобиль.
— Куда они все? — спросила Кайя.
Таксист, улыбаясь, покачал головой, показывая, что не понимает. Кайя повторила вопрос по-французски — с тем же успехом. В конце концов она просто показала пальцем на череду людей, бредущих мимо их машины, и сделала вопросительное лицо.
— Re-fu-gee, — сказал шофер. — Go away. Bad people coming. [149]
Кайя кивнула.
Она послала Харри эсэмэску. Пыталась не поддаваться панике.
Посреди Гомы главная дорога разделялась надвое. «Ренджровер» повернул налево. Чуть подальше он снова сделал левый поворот и покатился вниз к озеру. Они очутились в совершенно другой части города, с большими виллами за высокими заборами. Виллы были окружены ухоженными садами, раскидистые деревья давали тень и укрывали от посторонних глаз.
— Old, — произнес шофер. — The Bel-gium. Co-lo-nist. [150]
В районе особняков не было никакого движения, и Кайя сделала знак шоферу поотстать от темно-синей машины, хотя и сомневалась, что Лене Галтунг сумеет определить хвост. Когда «ренджровер» остановился в сотне метров перед ними, Кайя велела шоферу тоже остановиться.
Человек в серой форме открыл железные ворота, машина въехала во двор, ворота снова закрылись.
Лене Галтунг чувствовала, как сильно бьется ее сердце. Оно колотилось с тех самых пор, как зазвонил телефон и она услышала его голос. Он сказал, что он в Африке. И что она должна приехать к нему. Что она нужна ему. Что только она может ему помочь. Спасти его замечательный проект, который теперь станет и ее проектом. Тогда у него будет работа. Мужчинам нужна работа. Будущее. Надежная жизнь в таком месте, где можно растить детей.
Шофер открыл дверь машины, и Лене Галтунг вышла. Солнце пекло вовсе не так сильно, как она боялась. Перед ней высилась великолепная вилла. Старая, строившаяся капитально, без спешки. Камень к камню. На старые деньги. Как сделали бы они сами. Когда они с Тони познакомились, его ужасно занимало ее родословное древо. Галтунги были норвежским дворянским родом, одним из крайне немногочисленных исконных, не иностранных, и Тони без устали повторял это. Может быть, именно поэтому она решила пока не рассказывать ему, что она сама вполне обычного, скромного происхождения, не алмаз, а серый гранитный камешек среди таких же на горной осыпи, парвеню.
Но теперь от них произойдет новый дворянский род, он просияет среди этой осыпи. И они будут строить.
Шофер, шедший впереди, поднялся на каменное крыльцо, и вооруженный человек в камуфляже распахнул перед ними дверь. Они вошли в холл с великолепной хрустальной люстрой. Лене стиснула в потной руке ручку металлического чемоданчика с деньгами. Сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Хорошо ли уложены волосы? Заметно ли по ней, что она мало спала и долго была в пути? По широкой лестнице кто-то спускался со второго этажа. Нет, это была чернокожая женщина, наверняка кто-то из прислуги. Лене улыбнулась ей вежливой, но не слишком открытой улыбкой. Женщина, блеснув золотым зубом, ответила уверенной, почти наглой улыбкой и скрылась в дверях у Лене за спиной.