— У тебя что, всегда дверь открыта? — спросил он.
— Всегда. А у тебя?
— Закрыта. Всегда. Но я вижу, что ты, как и я, выкинула отсюда стул для посетителей. Разумно. А то некоторые слишком любят поговорить.
Она рассмеялась:
— Нашел что-нибудь интересненькое, чем стоит заняться?
— Можно сказать и так, — сказал он, вошел и прислонился к стене.
Она оттолкнулась обеими руками от края стола, так что кресло поехало к шкафу с документами. Открыла один из ящиков, вынула оттуда письмо и положила его перед Харри:
— Думала, тебе будет интересно.
— Что это?
— Снеговик. Адвокат ходатайствует, чтобы его перевели из Уллерсму в обычную больницу по причине ухудшения здоровья.
Он уселся на краешек стола и стал читать:
— М-м-м… Склеродермия. Она быстро развивается. Но надеюсь, не слишком быстро. Он этого не заслуживает.
Он взглянул на нее и увидел, как она вздрогнула.
— Моя двоюродная бабка умерла от склеродермии, — сказала она. — Жуткая болезнь.
— Да и человек жуткий, — заметил Харри. — Кстати, я совершенно согласен, что способность прощать говорит о качестве личности. Я — самый низший сорт, это точно.
— Я не собиралась критиковать тебя.
— Обещаю исправиться в следующей жизни, — сказал Харри, посмотрел вниз и почесал затылок. — Если индусы правы, я, вероятно, стану жуком-короедом. Но я буду хорошим короедом.
Харри поднял на нее глаза, чтобы то, что Ракель называла его «проклятым мальчишеским обаянием», возымело некоторое действие.
— Слушай, Кайя, я пришел, потому что у меня к тебе предложение.
— Да?
— Да. — Харри слышал свой собственный торжественный голос. Голос человека, лишенного способности прощать, безответственного, не считающегося ни с чем, кроме собственных целей. И продолжил уговаривать, отговаривая, — тактика, слишком часто приносившая успех: — Хотя я бы рекомендовал тебе ответить «нет». Потому что у меня такая особенность — разрушать жизнь людей, с которыми я связываюсь.
К своему большому удивлению он заметил, что она вспыхнула.
— Но я считаю, что без тебя делать это было бы неправильно, — говорил он. — Не сейчас, когда мы уже так близки…
— Близки… к чему? — Краска отлила от ее щек.
— Близки к тому, чтобы задержать виновного. Я иду к прокурору за ордером на арест.
— О-о-о… ну конечно.
— Конечно?
— Я хотела спросить, кого арестовывать? — Она снова подъехала к столу в своем кресле. — И за что?
— Убийцу, Кайя.
— Правда?
Он видел, как постепенно расширяются ее зрачки. И знал, что творится в ее душе. Охотничий азарт, сознание, что дичь вот-вот будет поймана. Арест. Первый в ее послужном списке. Она не сможет отказаться!
Харри кивнул:
— Его зовут Тони Лейке.
Ее щеки вновь обрели цвет.
— Знакомое имя.
— Он женится на дочери…
— Ах да, жених дочки Галтунга. — Она наморщила лоб. — Ты считаешь, у тебя есть доказательства?
— Улики. И совпадения.
Он заметил, что зрачки ее снова сузились.
— Я уверен в том, что это он и есть, Кайя.
— Попробуй убедить в этом меня, — сказала она, и он уловил жадность в ее голосе. Готовность проглотить наживку, воспользоваться поводом и принять самое безрассудное решение в своей жизни. И он не собирался защищать ее от нее самой. Потому что она была ему нужна. Она словно создана для СМИ: молодая, умная, амбициозная. С прекрасной внешностью и репутацией. В общем, у нее есть все то, чего нет у него самого. Жанна д'Арк, которую минюст не посмеет сжечь на костре.
Харри сделал глубокий вдох. И пересказал ей разговор с Тони Лейке. Сам он уже не удивлялся тому, что передает сказанное слово в слово. Хотя коллеги всегда поражались этой его способности.
— Ховассхютта, Конго и Люсерен, — сказала Кайя, когда он закончил. — Он был во всех этих местах.
— Да. И раньше он был осужден за насилие. И признает, что испытывал желание убить.
— Сильно. Но…
— Самое сильное будет сейчас. Он звонил Элиасу Скугу. За два дня до того, как Скуга нашли мертвым.
Ее зрачки превратились в два черных солнца.
— Теперь мы его возьмем, — тихо проговорила она.
— Я правильно понял это «мы»?
— Да.
Харри вздохнул.
— Ты понимаешь, как рискованно в это ввязываться? Даже если я прав в том, что касается Лейке, я не уверен, что его ареста и разоблачения достаточно, чтобы баланс сил изменился в пользу Хагена. И тогда ты окажешься в глубокой заднице.
— А ты? — Она потянулась к нему через стол. Сверкнули мелкие пираньи зубки. — А ты-то почему считаешь, что овчинка стоит выделки?
— Я — бывший полицейский, которому нечего терять, Кайя. Для меня либо все, либо ничего. Я не стану заниматься наркоторговцами или проститутками, и мне уж точно ничего не предложат в КРИПОС. Но для тебя это, возможно, плохой выбор.
— Я всегда выбираю неудачно, — заметила она серьезно.
— Ладно, — сказал Харри и встал. — Пойду искать прокурора. Будь готова.
— Я буду здесь, Харри.
Харри встал и, когда повернулся, столкнулся лицом к лицу с человеком, который, судя по всему, уже какое-то время стоял в дверях.
— Прошу прощения, — сказал мужчина, широко улыбаясь. — Я просто хотел бы ненадолго отвлечь эту даму. — Он кивнул в сторону Кайи, в глазах его плескались смешинки.
— Пожалуйста, — сказал Харри, коротко улыбнувшись мужчине, и устремился вдоль по коридору.
— Аслак Кронгли, — сказала Кайя. — И что же привело в большой и страшный город простого деревенского парня?
— Думаю, то же, что и всех, — отвечал ленсман из Устаусета.
— Драйв, неоновые огни и шум толпы?
Аслак улыбнулся:
— Работа. И еще женщина. Могу ли я пригласить тебя на чашку кофе?
— Не сейчас, — сказала Кайя. — Тут как раз все так закрутилось, что я из лавочки пока ни ногой. Но с удовольствием угощу тебя кофе наверху в столовой. Она на самом верхнем этаже, если ты пойдешь первым, то я успею еще сделать один звонок.
Он поднял большой палец и удалился.
Кайя закрыла глаза и вздохнула, медленно и с дрожью.
Кабинет полицейского прокурора был в красной зоне на шестом этаже, так что Харри не пришлось идти далеко. Прокурор, молодая женщина, которую явно приняли на работу уже после того, как Харри перестал быть завсегдатаем этого кабинета, взглянула на него поверх очков, когда он вошел.