Она закончила говорить, и в комнате повисла напряженная тишина.
Оставаться в доме Майкла больше было незачем, и она уже собиралась встать и уйти отсюда навсегда, как вдруг он, повернувшись к ней и взяв ее за плечи, заговорил горячо и взволнованно:
— Ты права, я порчу жизнь и тебе, и себе. Раньше со мной никогда такого не было. Это все оттого, что я люблю тебя и больше всего на свете боюсь тебя потерять.
— Ты уже почти потерял меня, — вставила Мэри, не удержавшись.
— Почти, но не совсем. Скажи, как и чем я могу тебя удержать?
— Только безоговорочным, безграничным доверием. Ты — умный, сильный, отважный человек. Ты справлялся и не с такими трудностями. Я уверена, что ты сможешь, если захочешь, победить свою ревность. Пойми, наконец, что я тоже люблю тебя и мне не нужен никакой другой мужчина!
Майкл прижал Мэри к своей груди, и она слышала, как гулко и часто бьется его сердце. Он стоял, не шевелясь, и крепко сжимал ее в своих объятиях, как будто боялся, что она может из них выскользнуть. Нервная дрожь его тела передавалась Мэри. Она невольно плотнее приникла к груди Майкла. Он счел это добрым знаком, подумав, что Мэри готова его простить.
Он не мог потерять ее. Никогда в жизни он не простил бы себе этого. Он любит ее так, как никого не любил. Только с ней он может быть счастлив. Он должен ее удержать!
Глухим и срывающимся голосом Майкл произнес:
— Ты недавно сказала, что нам хорошо, когда мы вместе, но мы не умеем жить врозь. Вот я и подумал: а зачем нам жить врозь?
Он не стал ждать ее ответа, подхватил ее на руки, как пушинку, и помчался с ней по лестнице на второй этаж, перешагивая через две ступеньки.
В этот раз в их близости были и страсть, и нежность, и жадность, и терпимость. Целую неделю они скучали друг по другу и стремились друг к другу. Теперь они наконец соединились, и это — все, что им было нужно.
Шквал, буря, ураган страсти пронеслись над ними, заставляя их забыть об окружающем мире и погружая в бездонный океан чувств и желаний.
Когда буря утихла и они немного отдышались, Мэри, посмеиваясь, спросила:
— Ну что, вернуть тебе ключ от моей квартиры?
— Нет! — решительно ответил Майкл.
Она даже опешила, не ожидая такого ответа. Но все тут же прояснилось.
— Надеюсь, — сказал он, — этот ключ мне больше не понадобится. Да и тебе тоже. Я очень хочу, чтобы ты осталась жить здесь, в этом доме.
Такое предложение озадачило Мэри.
— Боюсь, это будет не совсем в традициях английской благопристойности…
Майкл спохватился.
— Нет, ты меня неправильно поняла. Вернее, я не так выразился…
Он порывисто встал. Потом снова сел на кровать рядом с Мэри. Взял ее за руку. Но никак не мог решиться заговорить. Видимо, его смущал костюм Адама, в котором хорошо было заниматься любовью, но не совсем удобно говорить на серьезные темы.
Майкл снова встал, нашел халат, надел его, запахнув полы и туго завязав пояс. В сумеречном вечернем свете, не зажигая лампу, он снова приблизился к Мэри.
— Мэри, я давно хотел тебе сказать… — начал он тихим, но уверенным голосом.
Мэри, чувствуя серьезность момента, тоже поднялась и села на кровати, задрапировавшись простыней и обхватив руками согнутые в коленях ноги.
— Слушаю тебя, — скорее выдохнула, чем произнесла, она.
— В прошлый раз, когда ты приезжала сюда, я хотел сказать тебе нечто важное, но ты не позволила. И, наверное, была права. В таком деле вряд ли нужны скоропалительные решения.
Мэри слушала с замиранием сердца.
— Прошло время, произошли разные события. По моей вине нам обоим пришлось пережить немало неприятных минут. Все это, к счастью, позади!
— Так ли, Майк?
— Мэри, дорогая, я обещаю тебе, что ничего подобного больше не повторится! Я многое понял. И впредь доверие к тому, что ты говоришь и делаешь, никогда не будет поколеблено. Ты мне веришь?
— Я очень хочу тебе верить!
— В таком случае я надеюсь, у тебя не возникнет никаких препятствий, чтобы ответить согласием на мое предложение стать моей женой.
Мэри собиралась что-то сказать, но Майкл не дал ей этого сделать.
— Ты сейчас можешь ничего не отвечать. Я понимаю, любая уважающая себя женщина должна немного подумать, прежде чем решиться на такой ответственный шаг. Я подожду. Но скажу тебе честно, что буду ждать с волнением, надеждой и… нетерпением. Так что, если можешь, не затягивай с ответом.
Майкл выглядел очень взволнованным. А Мэри была счастлива, как любая девушка, которая может соединить свою судьбу с судьбой любимого человека. Но, несмотря на всю значительность момента, она не могла не улыбнуться, глядя на Майкла, прикрывавшего свою наготу коротким халатом.
Виноватое выражение на его лице окончательно покорило Мэри.
Она окинула его взглядом и вновь не смогла сдержать улыбку: конечно, халат — не фрак и голая грудь — не накрахмаленная манишка, но Мэри вполне устраивал и такой вид. После нервного напряжения, которое она испытала в этот день, в нее вселился какой-то смешливый бесенок и ей захотелось еще немного подразнить Майкла.
— Как ты думаешь, — с наигранной серьезностью поинтересовалась она, — сколько нужно времени порядочной девушке, чтобы дать ответ на предложение руки и сердца?
Этот вопрос поставил Майкла в тупик.
— Ну, не знаю… Наверное, у всех это бывает по-разному.
Мэри покивала головой, показывая, что вполне удовлетворена его ответом.
— В таком случае, — сказала она, — надеюсь, ты не будешь считать меня слишком легкомысленной, если я скажу тебе, что уже обдумала твое предложение…
Майкл с напряжением и волнением ждал конца этой судьбоносной фразы.
— …и согласна выйти за тебя замуж, — торжественно закончила Мэри.
Вид у Майкла был такой, как будто до него не сразу дошел смысл услышанного. Но, когда он осознал то, что сказала Мэри, и поверил, что это ему не почудилось, он бросился к ней и чуть не задушил в своих объятиях.
Он схватил Мэри на руки и стал кружиться вместе с ней по комнате, чуть не наступив на простыню, которая свадебным шлейфом извивалась за ними по полу.
Оба задыхались от переполнявших их чувств и бесчисленных поцелуев, которые поминутно прерывались вопросами Майкла, все еще не до конца уверенного в привалившем ему счастье:
— Я не ослышался? Ты в самом деле сказала «да»? Ты, правда, хочешь быть моей женой? А ты не передумаешь?
Мэри, закидывая голову назад и радостно смеясь, отвечала:
— Передумаю, непременно передумаю, если ты будешь задавать глупые вопросы.