— Она запрещает хозяйничать на кухне?
— Кто, Ира? Нет, просто я терпеть не могу что-то делать сам.
— Хорошая привычка, — заметила я и подумала, что от чашки кофе и я бы не отказалась.
Мы не спеша шли по тропинке друг за другом, разговаривать так было неудобно, оттого мы молчали. Антон шагал впереди. Мы миновали развилку, где вчера я потеряла из виду Ирину, прошли чуть дальше, но теперь по той тропе, что шла левее, то есть скорее всего именно здесь проходил маршрут Ирины и Леопольда. И вдруг Антон сбился с шага, а потом и вовсе замер, точно столб. По инерции я сделала еще шаг и едва не ткнулась физиономией в его спину.
— Что это? — жалобно произнес он.
Я сошла с тропинки и в первое мгновение ничего не увидела. Потом проследила взгляд Антона и обнаружила возле куста что-то белое. Присмотревшись, я поняла, что это кусок ткани, зацепившийся за ветку. Любопытство быстро сменилось беспокойством, потому что Антон тоже сошел с тропы и вдруг вскрикнул, по-детски, беспомощно. Я сделала шаг в том же направлении и поняла, что кусок ткани — это сарафан Ирины, подол действительно зацепился за цепкие ветви ежевики. Едва я задалась вопросом: «Что здесь произошло?», как поняла: сарафан здесь не сам по себе, он здесь вместе со своей хозяйкой. Я увидела перепачканную землей коленку и приготовилась кричать. Антон между тем раздвинул ветви. Жуткая картина открылась нашим глазам: Ирина лежала лицом вниз, вывернув шею, волосы на затылке слиплись от крови, в них уже копошились насекомые, и это произвело на меня гораздо большее впечатление, чем мысль о том, что Ирина мертва.
— Не может быть, — пробормотал Антон, с ужасом глядя то на меня, то на Ирину. — Не может быть…
— Надо срочно звонить в милицию. — Я думала лишь об одном: только бы побыстрее уйти отсюда, чтобы не видеть жуткую рану на голове и копошащихся в ней насекомых.
— Да-да, конечно, в милицию, — кивнул Антон, достал мобильный и набрал номер.
Милиция появилась довольно быстро. К тому моменту все в доме уже знали об убийстве и совершили паломничество к трупу, хотя я и говорила, что делать это неразумно, там ведь могли быть следы и эти «экскурсии» вряд ли придутся господам сыщикам по вкусу.
Собравшись возле камина, как и накануне, обитатели дома охали, бормотали «ужас» и время от времени дергали плечами. Я проделывала это вместе со всеми, констатируя у себя полное отсутствие мыслей и жуткую душевную тоску, что, впрочем, не удивительно, обнаружить труп мне довелось впервые.
Антон остался возле Ирины (он сам вызвался добровольцем), прибывшая следственная бригада разделилась, двое пошли в лес, а двое занялись нами.
— Мы должны задать вам несколько вопросов, — строго сказал мужчина лет сорока с пышными усами и седой гривой волос. Выглядел он импозантно, как-то сразу вызывал доверие, а также острое желание покаяться.
В тот момент я и подумала, что ситуация, в которой я оказалась, мягко говоря, неприятная. Вчера выяснилось, что по-настоящему серьезные деньги наследники могут получить только после смерти Ирины, и вот она уже лежит в кустах с проломленной головой. С точки зрения милиции мы все подозреваемые, даже я. Вполне логично предположить, что я решила помочь сестре в расчете на ее большую благодарность. Это для меня такая мысль несусветная глупость, а для них может быть в самый раз. Прибавьте к этому мою ночную прогулку… Подтвердить, что я была на озере, а не подстерегала Ирину в засаде, я ничем не смогу. Вот и выходит…
От эдакой мысли мне стало не по себе, и я покрылась липким потом. Следовало как можно быстрее решить, что говорить следователю, а о чем лучше умолчать. И тут меня озарило: Леопольд. Ну конечно, карлик следовал за Ириной и, вполне возможно, видел убийцу. А если не видел? И я лишь навлеку на него подозрения, сообщив, что он следил за ней? Убить Ирину ударом по голове он точно не мог, потому что просто физически не способен на такое, но объяснить, с какой целью он следил за ней, ему тоже будет затруднительно.
Вдруг я вспомнила нашу с ним утренней встречу и вторично испытала шок. Что он болтал тогда о каком-то кладе? Интересно, как долго он его ищет? С момента гибели старика? Или клад заинтересовал его лишь сегодня, по той простой причине, что он уже знал: Ирины нет в живых? «Точно, знал», — едва не брякнула я вслух. Он же сказал, что раньше восьми, кроме Ирины, в доме никто не встает. А ее он не боялся. Почему? Да потому что был уверен: она его в коридоре не застукает, так как сегодня утром рано не встанет. Ну и в историю я влипла! И все благодаря сестрице. Тут я, конечно, и о ней вспомнила. Не мешало бы Таньке появиться или хотя бы позвонить. Ладно, сама ей позвоню, когда все кончится.., если не окажусь в тюремной камере без мобильного, светлых мыслей и адвоката.
В таком состоянии духа я и предстала перед следователем, когда пришла моя очередь отвечать на его вопросы. К тому моменту я была твердо уверена, что ничего хорошего ждать от жизни не следует, зато необходимо соблюдать осторожность. Ни в коем случае не врать, но и с правдой не спешить, раз эта правда может быть понята превратно.
Вопросы мне задавал тот самый дядька с усами. Начал он мягко, по-отечески, кто я, что я и чего мне здесь понадобилось. Я ответила с максимальной честностью, глядя на него с трепетной надеждой. Затем описала вчерашний вечер. Завещание, о котором он, безусловно, знал (пока я ждала своей очереди, прибыл адвокат), его очень интересовало. Особенно то, как на него отреагировали наследники.
— У меня есть показания, что Виталий Гостюхин был взвинчен, очень нервничал…
Топить кого-либо в мои планы не входило, «взвинчен и нервничал» еще не значит, что убил, но и врать я поостереглась.
— По-моему, он не ожидал, что денег будет так мало, и не смог скрыть своего разочарования.
— То есть он, по-вашему, ожидал гораздо большей суммы?
— Наверное. Мы с сестрой, когда увидели дом, тоже решили, что дядя — миллионер.
— И тоже расстроились? — улыбнулся следователь.
— Чего нам расстраиваться? Шесть тысяч долларов большие деньги. Для меня, по крайней мере, немалые. Я считаю, что сестра с мужем должны быть довольны, ни с того ни с сего получить такие деньги…
— Ну, теперь они могут получить гораздо больше, — вновь улыбнулся следователь. Я пожала плечами, демонстрируя уныние. — А правда, будто Антон говорил, что со смертью сестры все остальные выиграют?
— Антон вчера много шутил. Знаете, он из тех мужчин, что любят поболтать. Возможно, кто-то воспринял его слова чересчур серьезно. Я же так не считаю. Если честно, вчера я просто не придала им значения.
— Вчера, а сегодня?