Признаться, услышанное произвело на меня впечатление. Самарский говорил о каких-то фотографиях… А что, если не было никаких фотографий и шантажировал его Костолевский вовсе не ими? Предположим, Ирина действительно что-то видела. Убийство произошло ночью. Что девочке понадобилось в это время возле чужого дома? Строгий дядя вряд ли разрешал ей гулять по ночам. А вот если у нее зародились подозрения, что любимый встречается с замужней женщиной, тогда и из дома сбежать не грех, чтобы подозрения проверить. В этом случае становится понятно и почему она следователю ничего не рассказала, и откуда ее замкнутость. Любимого не предашь, а знать, что он убийца, тяжело и страшно. Но ведь Самарского шантажировал Костолевский, а вовсе не Ирина. Хотя она могла рассказать обо всем дяде, а он этим воспользовался. Убийство — это серьезно, и тому, кто убил однажды, ничего не стоит убить во второй раз. Он разделался с Костолевским, а потом и с Ириной. Но зачем она пошла к нему да еще поздно вечером? Знала ли она о том, что Костолевский его шантажирует? А что, если это она шантажировала его? Вряд ли. На нее произвело гнетущее впечатление, что дядя оставил ей только дом, да и то с весьма странным условием. Будь у нее свои деньги, чего бы тогда расстраиваться? Что-то здесь не складывается. Наверняка Васька Черт знает разгадку, но захочет ли поделиться знаниями? Если он до сих пор молчит и милиции ничего не известно, вряд ли. А что означает их разговор с Самарским? Может, Черт сам решил его шантажировать? Надо идти к следователю. Только вот с чем? С бабкиными россказнями и моими догадками? А Самарский уважаемый человек, еще и в клевете обвинят. Но что-то подсказывало мне: я на правильном пути.
— Тетя Клава, — спросила я, — а почему в поселке решили, что Костолевский спутался с чертом?
— Это кто ж сказал такое?
— Женщины в магазине.
— Нашла кого слушать, — отмахнулась она. — Бабы не такое наплетут.
— Люди зря не скажут, — возразила Зинаида. — Костолевский сидел точно сыч в своем доме и все про всех знал. Встретит и так ехидно спрашивает: «Сынок ваш, Зинаида Васильевна, квартиру купил? Разбогател на пилораме». Квартиру купил, потому что Нинкины родители свою разменяли и денег дали.
— Ладно тебе. Это все карлик. Вертелся здесь с утра до ночи, подглядывал да подслушивал. Потом старику докладывал, у них дружба была.
— Вот-вот, не терпела я обоих, прости меня господи.
Тут дурным голосом заблеяла коза возле палисадника, запутавшаяся в длинной веревке. Тетя Клава бросилась ей на помощь. Зинаида отправилась с ней, и разговор пришлось прервать.
В половине десятого позвонила Анна, извинилась и сообщила, что встретиться со мной сегодня не может. Я выразила сожаление, решено было встречу перенести. Голос ее звучал как-то странно, и это мне показалось подозрительным. Поэтому я, схватив этюдник, побежала к ее дому. Объяснить свое поведение не берусь, в голове звучали слова карлика про кучера и карету и про то, что здесь все не так, как выглядит. В поведении Анны наблюдались странности, к тому же мне не давал покоя вопрос: чем она заинтересовала Кирилла? Не зря он за ней наблюдал. Ну, может, не наблюдал, однако что-то делал возле ее дома, и мое присутствие там ему не понравилось.
Конечно, дома я ее могла не застать, или у нее действительно были какие-то дела, и в ее отказе встретиться вовсе нет никакой тайны. Об этом я думала, подходя к ее дому. Выглянула из-за кустов и увидела Анну. Между прочим, с этюдником в руках.
Она прошла мимо, не заметив меня, а я отправилась за ней, горько сетуя, что не научилась ходить по лесу бесшумно. Я очень боялась, что Анна услышит мои шаги, но она торопливо шла по тропинке, ни разу не обернувшись.
Вдруг у меня зазвонил мобильный. Я повалилась в траву, чуть не взвыв от досады. Торопливо подняла крышку телефона, выглядывая из-за куста. Анна по-прежнему шла вперед не оглядываясь.
— Да, — буркнула я, прикрывая рот рукой.
— Ты что, в засаде сидишь? — спросила Танька с недоумением. Знала бы она, как оказалась права.
— Сижу. Чего звонишь?
— Узнать, как дела.
— Нормально.
— Да? А я на кладбище. Ирину хоронят. Здесь, в городе. Рядом с Костолевским. Среди родни нервозность, смотрят друг на друга не по-доброму. Сейчас с Самарским говорила, он сказал, что вчера с тобой ужинал. Правда, что ли?
— Правда, — ответила я, выбираясь из кустов. Анна ушла довольно далеко, и я боялась ее потерять.
— Это как понимать: опять разведка боем или ты одумалась и решила изменить свою жизнь к лучшему?
— Слушай, я тебе потом перезвоню, а сейчас мне некогда, — взмолилась я.
— Чем ты там занимаешься? — возмутилась сестрица, но я уже не слушала ее.
Я побежала по тропинке и вскоре увидела Анну. Шла она уверенно и быстро, вряд ли прогуливалась. Была у нее какая-то цель. Я начала оглядываться. Если честно, беспокоилась, нет ли поблизости Кирилла. Он любил появляться неожиданно. Почему-то я была уверена, что она идет в Сергеевку, к тому самому дому, но вскоре поняла, что ошиблась. Через некоторое время тропинка вывела нас в соседнее село. Теперь стало ясно, куда она направляется.
Так и есть, Анна толкнула калитку того самого крайнего деревянного дома, как и в прошлый раз, достала откуда-то из-под крыши ключ и вошла в дом. А я осталась наблюдать, что будет дальше. Если бы сейчас вдруг появился Кирилл, я бы ничуть не удивилась. Он мог ей рассказать о моем любопытстве, оттого-то она и не захотела встретиться со мной. А этот дом использовала как место для свиданий. Вполне сносная версия. Подруга (откуда-то она знает про ключ) приезжает редко, отчего бы и не воспользоваться домом? Я уже минут двадцать сидела в кустах напротив, а ничего не происходило. Сидеть и пялить глаза на дом мне в конце концов надоело. К тому же любопытно, что Анна там делает? Зачем ей вообще этот дом понадобился за несколько километров от родного жилья? Или ее любовник просто опаздывает? А почему, собственно, я решила, что любовник?
Оставив этюдник в кустах и беспокойно озираясь, я пошла вокруг дома, используя естественные укрытия. Забор в одном месте рухнул, я воспользовалась этим и подобралась к дому почти вплотную. В тишине дома я отчетливо слышала нервное всхлипывание.
— Господи, господи, — громко сказала Анна. — Я не могу больше… Я больше не могу, — всхлипывания перешли в рыдания. — Прости меня, прости, — просила она, зарыдав еще громче, что-то уронила, отчаянно, закричала, а я рискнула заглянуть в окно.