— Помню я прошлый раз. Он нашел записку. Ее можно назвать доказательством? По-моему, нет. По крайней мере, я не знаю, доказательством чего она может быть. К тому же глупо лезть туда после вашего разговора, тем более что один раз мы его там уже застукали.

— А если он напуган?

— Что, в дом полезем? — вздохнула Танька.

— Ты умеешь открывать замки? — с надеждой спросила я.

— Ага. Я даже могу проходить сквозь стены. Ладно, едем. Вдруг он и впрямь такой дурак.

Однако на машине мы ехать не рискнули, оставили ее возле палисадника, вошли в дом. Тетя Клава крикнула:

— Оля, это ты?

— Да, — ответила я и сообщила, что приехала сестра.

Мы прошли в светелку, немного посидели там, потом открыли окошко и не без труда выбрались на улицу. Если бы за этим делом нас застукала хозяйка, наверняка бы решила, что мы спятили. Огородом мы выбрались в соседний переулок и поспешили к дому Костолевского.

Танька всю дорогу то ворчала, то ныла:

— Скажи на милость, зачем я это делаю?

— Сестре помогаешь.

— А тебе это зачем?

Вопрос меня смущал, и я спешила перевести разговор на другую тему.

Танька трижды споткнулась на темной дороге, и я испугалась, что она разозлится и повернет назад, но дух авантюризма был в ней не менее силен, чем во мне.

Наконец мы вышли к дому Костолевского и, немного посовещавшись, заняли позицию напротив черного хода. Решено было, что к центральной двери он сунуться не рискнет.

Мы ждали Самарского до первых петухов. Надеюсь, он провел ночь гораздо приятнее. Измученные и злые, мы тем же путем вернулись в светелку, и я уснула еще до того, как моя голова коснулась подушки. Несчастной Таньке в девять утра надо было явиться на работу, она уехала, проявив милосердие, то есть будить меня не стала.

Я проснулась от шума под окном, ругались соседки, чья-то курица забрела в чужой огород и едва была не побита камнями. Враждующие стороны долго не желали угомониться, и мне пришлось вставать. Где-то через полчаса позвонила Танька.

— Забыла тебе рассказать про твоего Кирилла. Он прибыл с Сахалина, если не врет, конечно. Несколько лет ходил из Владивостока штурманом в загранку. Похож он на штурмана?

— Не очень, — вздохнула я. — Слушай, а штурманы хорошо зарабатывают?

— Раньше вроде бы зарабатывали. Может, и сейчас, только вряд ли штурман явится сюда на дорогущей тачке, чтобы снять дом за десять тысяч баксов в месяц.

— Что ты хочешь сказать? — испугалась я.

— Знаешь что, полюби кого-нибудь другого. Самарского, к примеру. Если его вдруг посадят, так хоть с бабками останешься,

Танька дала отбой, а я отправилась пить чай. Тетя Клава ставила в сумку литровую банку козьего молока.

— Надо Ленке снести, соседке, — пояснила она.

— Это какой Ленке?

— Кармен. Той, к которой Васька Черт захаживает, — хитро усмехнулась тетя Клава. — Отнесешь?

— Конечно, — обрадовалась я и, схватив банку, припустилась к Ленке, очень надеясь на везение: вдруг удастся ее разговорить.

* * *

Ленка встретила меня настороженно. На вид ей можно было дать лет двадцать семь, а можно и на пять лет больше. Вроде бы лицо молодое, но какое-то расплывшееся, что часто бывает у граждан, склонных к неумеренному употреблению спиртных напитков. На ней было вишневое платье, не дорогое, зато выгодно подчеркивающее достоинства фигуры: высокий бюст и узкую талию, бедра широковаты, но мужчины, скорее всего, считают это достоинством, волосы темные, вьющиеся, перехвачены лентой, яркая помада довершала облик. С моей точки зрения, максимальное сходство с Кармен.

Ленка стояла, облокотившись на калитку, ожидая моего приближения.

— Здравствуйте, — радостно приветствовала я ее, очень боясь, что она заберет банку, не говоря ни слова.

— Привет, — без всякого намека на любезность ответила она, оглядела меня с ног до головы и поджала губы.

— Тетя Клава просила молоко передать, — продолжая улыбаться, сказала я. Она взяла банку из моих рук, не открывая калитки. «Сейчас уйдет», — решила я в отчаянии, недооценив любопытства местных жителей.

— Ты ее жиличка, что ли? — спросила Ленка после непродолжительной паузы.

— Да. Меня Оля зовут.

— Да знаю я, как тебя зовут. Чего прибежала, вопросы задавать?

— Какие вопросы?

— Брось, ты по поселку шаришь и всех выспрашиваешь. Мало нам ментов с их вопросами. Это ты на Ваську настучала? Его два часа мурыжили, говорит, всю душу вынули. И ко мне пристали.

— Ирина ваша подруга, и вполне естественно… — начала я оправдываться, но она перебила:

— Подруга.., как же. Змея подколодная. Задумала у меня мужика увести. Еще порядочной прикидывалась. Вот дрянь.

— Это вы про Василия?

— Конечно, про Василия. У меня под носом с ним шашни крутила. «Леночка, ты у меня единственная подруга», — передразнила она. — Вот стерва.

— Значит, с Василием у нее был роман?

— Чего? Больно нужна она Ваське. Вот дурища, что о себе вообразила. Позарится он на эту кикимору, как же. Чего стоишь, топай отсюда, — вдруг разозлилась она.

— Рада, что вы так уверены в своем любовнике, — съязвила я. — Только мне кажется, что он вас обманывает.

— С Иркой, что ли? Если обманывал, то бог его уже наказал, менты в него вцепились крепко.

С Кармен ее роднила не только внешность, но и непредсказуемость поведения, потому что Ленка вдруг распахнула калитку и сказала:

— Заходи. — Я с некоторой опаской вошла в калитку, Ленка огляделась и предложила:

— Идем в дом. Ух, глазищи-то вытаращили, морды любопытные, — неизвестно кого она имела в виду, улица выглядела пустынной.

Мы вошли в дом. Кухня, куда я прошла следом за Леной, была чистой, уютной, с добротным гарнитуром и цветами на окошке.

— Садись.

Я устроилась возле окна, а Ленка замерла напротив, сложила руки на груди. Приглядываясь ко мне.