— Что значит — нет? — автоматически переспросил Кай, а потом озадаченно нахмурился. — Эй, послушай! Ты что, и в самом деле мне отвечаешь? Ты умеешь разговаривать? Фу‑ты, глупости какие! Я совсем ослабел, похоже, снова мозги набекрень.

«Стая плохо. Вожак ты. Быть рядом. Всегда».

— Я понял! Я слышу твои мыслеформы, и речь тут совсем ни при чем! Любопытно, а я и не думал, что могу ТАК общаться со зверьем. Господи, — Кая аж передернуло, — как хорошо, что я не подходил близко к виварию! Я ведь мог уловить не только боль подопытных животных, но и их мысли! Ладно, приятель, нам пора домой.

«Быть рядом!» — В янтарно‑коричневых глазах мелькнуло беспокойство.

— Да, да, не волнуйся, я не брошу тебя. Вот только как же перенести тебя в мою пещеру? Ты вон какой здоровый вымахал, да еще и непонятно, что у тебя там внутри повреждено! За подмогой сбегать, что ли? Так не факт, что в мое отсутствие до тебя не доберутся твои милые друзья… Да и стемнело уже совсем, и без того хватает любителей легкой добычи. Ладно, попробую соорудить волокушу. Никогда не делал ничего подобного, но не думаю, что это сложно. Главная проблема — отсутствие ножа, так что ветки придется руками ломать.

Что оказалось не так уж и просто — ели и сосны возмущенно отбивались колючими лапами, когда у них отламывали нижние, самые широкие и плоские ветки. В итоге руки и лицо Кая выглядели так, словно он с батальоном диких кошек дрался.

Но зато волокуша получилась хорошая — широкая и удобная, а главное — прочная. Ну а то, что на ее сооружение пришлось пустить в расход собственные рубашку и свитер, по достоинству смогли оценить комары.

В общем, когда Кай, устроив пса в той самой замаскированной пещере, скрывавшей вход в его апартаменты, пришел в лазарет за помощью, видок у него был еще тот — лицо и руки пылали свежими царапинами и волдырями от комариных укусов.

— О боги, что с тобой? — переполошился Ганс Краух, главный врач их околотка. — Рецидив болезни? Аллергия на солнце?

— Не угадал. Еловые ветки и комары.

— А зачем ты лазил по таким зарослям?

— Я не лазил, я волокушу мастерил.

— Прости, что?

— Волокушу. Такая штука из веток, на которой можно с минимальным неудобством дотащить раненого куда надо.

— Какого еще раненого?! У нас кого‑то ранили? Кто? Как?

— Прекрати кудахтать, Ганс, и пойдем со мной. Сам все увидишь. Только не забудь прихватить свой саквояж с бинтами и лекарствами.

— Но почему ты не привел раненого сюда? Ах да, понимаю, одно дело — волочь беднягу по лесу, и совсем другое — по каменным переходам. Так давай позовем кого‑нибудь на помощь, — доктор снял трубку внутренней связи, собираясь набрать номер, — возьмем носилки и…

— Ганс, — Кай нажал на рычажок телефонного аппарата и пристально посмотрел в глаза эскулапа, — никого звать не надо, раненый останется в пещере.

— Это еще с какой стати?! Или, — блекло‑голубые глаза Крауха недобро прищурились, — ты кого‑то из недочеловеков посмел к нам притащить?

— Нет, это раненый пес. Его погрызли волки, а я спас.

— Пес? — Злобные морщинки вокруг глаз разгладились, и доктор облегченно усмехнулся: — Ты не перестаешь меня удивлять, Кай. На кой черт тебе понадобилось влезать в лесные разборки? Пса жалко стало? Ну спас, и оставил бы там! Но ты мало того, что сюда его притащил, так еще и хочешь, чтобы я, Я, поперся вместе с тобой лечить какого‑то блохастого!

— Не забывайтесь, герр Краух, с кем разговариваете! — Голос Кая мгновенно заледенел, а в серебряных глазах начал разгораться фиолетовый огонь. — Я не обязан отчитываться перед всякими недоделками, я поступаю так, как считаю нужным! И вы прекрасно знаете, что сделаете то, о чем я пока всего лишь прошу, в любом случае! Вас заставить? Или сами пойдете?

— Ладно, ладно. — Краух как‑то сразу вылинял, голова вжалась в плечи, взгляд заметался по кабинету, прячась от фиолетового огня. — Чего сразу на «вы»? Мы же друзья, разве нет?

— Нет, — хрустнул льдом Кай. — У меня нет друзей среди людей, я вам не доверяю. Собаки гораздо честнее и преданнее. Так что учти и передай остальным — тот пес, которого ты сейчас пойдешь осматривать и лечить, мой друг. И если кто‑то посмеет обидеть его, будет наказан. Причем довольно жестко.

— Понял, понял, — засуетился доктор, собирая в саквояж необходимое, — идем. Показывай своего нового друга.

Глава 11

— Ну и зачем ты его тащил? — Краух остановился в шаге от окровавленной груды плоти. — Это же труп, если не готовый, то вопрос нескольких минут.

— Ты осмотри его, прежде чем вердикт выносить.

— Я и отсюда вижу — у зверя раны, несовместимые с жизнью. Странно, что он вообще еще дышит.

— Ганс! — Голос Кая снова замерз. — Делай то, ради чего тебя сюда привели, и не рассуждай! Ты теряешь время, которого у Лока и так почти не осталось.

— У кого?

— Я назвал его Лок, — медленно, почти по слогам произнес Кай, с трудом сдерживая рвущийся на свободу гнев. — И если он умрет до того, как ты его осмотришь, виновным в смерти моего друга я буду считать тебя, Ганс.

— Да пожалуйста! — буркнул эскулап, опускаясь перед раненым зверем на корточки. — Осмотрю, если настаиваешь, хотя результат все равно будет тот же — псина подохнет.

— За речью следи, герр Краух, — процедил Кай. — И не забывай — я сразу пойму, если ты будешь халтурить.

— А меня, между прочим, учили людей врачевать, а не зверье! Я не ветеринар, а терапевт!

— Ганс, не отвлекайся!

Эскулап проворчал себе под нос что‑то невразумительное и, вытащив из саквояжа хирургические перчатки, приступил к осмотру раненого. Он не особо церемонился с четвероногим пациентом, причиняя животному дополнительную боль, но пес стойко переносил жесткие манипуляции пахнувшего злобой и неприязнью двуногого, потому что рядом был ОН.

ДРУГ. ХОЗЯИН. СЕМЬЯ.

Зверь даже ни разу не рыкнул, лишь поскуливал иногда, безотрывно глядя в глаза Кая. Он словно черпал там силы, уверенность, надежду.

Хотя почему словно — так и было. Человек действительно делился с измученным животным всем, чем мог.

А мог он многое.

— Потрясающе! — Доктор удивленно покачал головой, вытаскивая из саквояжа лекарства, вату, бинт. — Похоже, этот зверюга обладает уникальным по выносливости организмом! Любое другое живое существо, получив такие травмы, уже давно остывало бы, а он держится! И мало того — явно не собирается подыхать!

— Ганс!

— Ах да — умирать, конечно же. — Краух ловко обработал раны перекисью и вытащил шовный материал. — Так, сейчас я займусь самыми серьезными ранами, а перелом и раны поменьше обработаю потом.