– Это на обратном пути, – сказала Зойка, которой было плевать на купание.
К местам добычи нас не подпустили (они вообще были обнесены довольно высоким сетчатым забором), очень вежливо сообщив, что это категорически воспрещается, но пояснили, что на фабрике есть интересный музей со всяческими экспонатами, фотографиями, видеозаписями, так что мы составим полное представление о том, что хотели увидеть. Покупателям также предоставляют напитки в неограниченном количестве, а крупным покупателям – обед.
На фабрике нас уже ждали: охрана позвонила и предупредила о нашем приближении. Прямо в просторном холле нам незамедлительно предложили прохладительные напитки и усадили на стоявшие полукругом диванчики, затем поинтересовались, все ли мы из России. Я кивнула, отметив, что говорю по-английски и по-французски.
– Я-то только по-русски, – прошипела Зойка.
Вежливый менеджер несказанно меня удивил, заявив, что у них на днях появилась новая сотрудница, тоже родом из России. Они ее наняли, потому что в обозримом будущем ожидают наплыва туристов из нашей страны и уже о нас наслышаны (кто еще о нас не слышал, интересно?), другие сотрудники тоже активно взялись за изучение русского языка, но пока русская сотрудница будет обслуживать только юную леди, а нас просят присоединиться к говорящему на английском продавцу.
В этот момент в холл вошли три женщины в форме сотрудниц. В одной из них я, к своему великому удивлению, узнала Алену, дочь Буйновского, двигавшуюся немного неловко. По крайней мере, раньше у нее была другая походка.
Челюсть у меня поползла вниз, у Ваньки тоже. Зойка же хихикнула. Наши охранники ничего не понимали, потому что Алену не знали, и наша реакция им показалась странной.
Алена издала какой-то вопль – что-то среднее между возгласом буйной радости и криком отчаяния – и со всех ног рванула к нам. Но не рассчитала, что пол тут каменный и скользкий, а она на каблуках, – и растянулась во весь рост. Зойка дико расхохоталась и просто ухватилась за живот. Я еще не сообразила, что делать. Парни спрашивали, кто это. Встречавший нас менеджер бросал взгляды-молнии на Алену, с трудом поднимающуюся на ноги и размазывающую слезы по лицу, затем начал перед нами извиняться и шипеть на английском на Алену, чтобы немедленно нас покинула. Но Алена вцепилась в мою руку мертвой хваткой и отпускать не желала. Возможно, она выбрала меня, потому что я сидела на диване с краю, а может, больше ей не на кого было рассчитывать – не на хохочущую же Зойку?
Видя Алену рядом, я с удивлением и ужасом заметила, что лицо ее покрыто толстым слоем тонального крема, но из-под него все равно проглядывают синяки… Да и жирная помада на губах использовалась не только для красоты – уголки губ были разорваны…
По всей вероятности, кто-то из персонала, находившегося в холле, подал условный сигнал, и дверь, ведущая во внутренние помещения фабрики, распахнулась. В холл вбежали два дюжих молодца в темных брюках и бежевых рубашках с короткими рукавами и бросились к Алене. Вокруг нас засуетилась целая толпа людей, снова предлагая напитки, пройти в кинозал и что-то еще.
– Ира, спаси меня! – заорала Алена, перекрикивая весь этот шум, но уже оторванная от меня и увлекаемая двумя бугаями во внутренние помещения фабрики.
– Оставьте ее! – заорала я на английском, потом повторила окрик на французском, вскакивая с места.
Бугаи не отреагировали, Алена упиралась всем телом и вопила – а уж это-то Алена делать умела. Расталкивая собравшихся, я рванула за ней, наши охранники последовали за мной, как, впрочем, и Ванька, и мы все дружно вцепились в Алену с требованием ее отпустить.
К нам подлетел пунцовый менеджер и попытался что-то объяснить. Я предложила бугаям удалиться и всему остальному персоналу тоже, а нам, включая Алену, спокойно сесть и послушать, каким образом она здесь оказалась.
– Вы понимаете, что она – гражданка Российской Федерации? И, как я вижу, находится здесь против воли?
Алена кивнула, схватившись за мою руку, словно за спасительную соломинку. «Синяков бы не осталось от ее хватки», – мелькнула мысль.
Менеджер уже пришел в себя, кивнул бугаям, те Алену отпустили, и наш собеседник заявил ледяным тоном, что, во-первых, в республике нет нашего посольства, во-вторых, госпожа не имеет никаких документов, а по их законам…
Слушая все это, я наблюдала за происходящим в холле. Все присутствующие быстро испарились, только с наружной стороны двери стояли два дюжих чернокожих молодца с кобурами на поясах, охраняя вход как от вторжений извне, так и не давая тем, кто внутри, выйти без разрешения. Зойка так и сидела на диванчике, закинув ногу на ногу, и с ехидным выражением лица попивала кока-колу, поглядывая на нас.
Внезапно дверь, ведущая во внутренние помещения, снова распахнулась, и на этот раз оттуда выскочил какой-то кругленький лысенький мужичонка в строгом черном костюме. За ним следовали те же два бугая, которые хотели куда-то увести Алену.
Мужичонка тут же перехватил инициативу в свои руки, представился директором фабрики и стал передо мной извиняться за неподобающее поведение его сотрудницы, которая после этого обязательно будет уволена.
– Великолепно, – ответила я. – Я забираю ее с собой.
Алена взглянула на меня с искренней благодарностью – что для нее было величайшим достиже-нием.
– Но это невозможно, – сказал мужичонка и предложил пройти к нему в кабинет.
Я поинтересовалась, зачем. Для обсуждения сложившейся ситуации, ответил мужичонка. Только с Аленой, поставила условие я. Он согласился. И мы все, включая Зойку, на которую я бросила уничтожающий взгляд, отправились к директору. Он по ходу дела интересовался, что мы хотели бы купить. В данном случае мне пришлось переводить Зойкины ответы. Телохранители (и наши, и местные), слыша их, закатывали глаза, правда, за спиной директора, уже прыгающего вокруг Зойки и пускающего слюни.
Зойку директор отправил с какой-то дамой смотреть товар, решив, что они поймут друг друга без переводчика, телохранители (все четверо) остались в приемной, а Ванька, Алена и я проследовали в директорский кабинет. Сесть предложили нам с Ванькой. Алена (молча!) встала у двери, как бедная родственница.
Как только мы оказались закрытыми плотной дверью от лишних ушей, директор выдал фразу, чуть не убившую меня наповал.
– Я ее купил, – сказал он, кивая на Алену. – Она – моя собственность.
Я посмотрела на старшую дочь Буйновского, она кивнула, подтверждая, и разрыдалась, но так и осталась стоять на том же месте.
– А перепродать можете? – тут же поинтересовалась я, уже немного знакомая с тем, что делалось на острове, правда, про работорговлю в отчете аналитиков Буйновского ни слова сказано не было. Ну что ж, я его дополню.
– Десять тысяч долларов, – не моргнув глазом, сказал директор фабрики.
– Вы меня купили за тысячу! – взвизгнула Алена от двери.
– Одиннадцать, – тут же отреагировал директор.