– Решил, что ты за бабки специально подставляешься вместо любимой дочери своего шефа, – признался Сергей Глебович. – Что за бабки ты готова идти на риск. Ошибся в одном: я думал, что ты тоже задействована в наркоторговле. Хотя наши спецы считали, что Буйновский просто использует тебя втемную. Правильно считали, следует отдать им должное. И правильно тебя оценили. Гриша мне тут понарассказывал про твои фортели на асиенде… Наши во многом спрогнозировали твое поведение. Не зря людям бабки платят, – усмехнулся полковник.
– М-м-м, – протянула я.
– И мужика твоего последнего подробную характеристику читал, – продолжал Сергей Глебович. – Не взял он тебя с собой в Швецию. Не взял.
– Ошиблись твои спецы, – с ехидством поправила я. – Не он не взял, а я не поехала. – Помолчала и добавила: – Но я жду, когда он вернется. И он об этом знает.
Сергей Глебович покровительственно усмех-нулся.
– Жди, жди, – сказал он. – Но тебе не кажется, что тебе самой пора изменить отношение к мужчинам? Сбавить гонору. Слишком хорошо о себе думаешь. Отец твоих сыновей отвалил…
– Это ты тоже в отчете прочитал?
– Нет, это и так ясно, – отмахнулся полковник. – Ты же замужем не была. Небось мужика хотела ребенком удержать? Правильно сделал мужик, что свалил. Я бы тоже свалил…
Сергей Глебович еще что-то говорил, но я уже не слушала. Он меня не помнит. И никто, кроме меня, не знает, кто отец Ваньки и Славки. Даже «спецы» не смогли докопаться до событий четырнадцатилетней давности – или не очень старались? Зачем им годы моей юности? Наверное, подробно занимались лишь последними годами.
– Ира, слышь! – прервал мои размышления голос Сергея Глебовича, снова переместившегося к моей койке. – Может, это самое… ну… все-таки попробуем?
И взгляд, и голос его изменились. Кобелина.
– Нет, Сергей, – твердо сказала я. – Как я тебе уже говорила, ты напоминаешь мне одного моего старого знакомого. Но мне не хотелось бы портить о нем впечатление, связавшись с тобой. Прости.
– Как знаешь, – пожал плечами Сергей Глебович, но, сделав шаг к двери, заявил, что в Питере мне позвонит. Правда, дверью хлопнул.
Ох уж мне это ущемленное мужское самолюбие! Как же – баба не дала. Обойдешься, дорогой. У меня все перегорело. Если бы он пришел раньше на четырнадцать лет… А теперь он недостоин быть Ванькиным отцом.
Не прошло и пяти минут после ухода полковника, как в каюту ворвался Ванька. Я уже плескалась в душе, но защелка изнутри отсутствовала, так что сын тут же рванул дверь на себя.
– Закрой немедленно! – рявкнула я.
Ванька дверь прикрыл, оставив щелочку, заявил, что не подсматривает, и ехидненько поинтересовался:
– Клинья подбивал?
– Откуда ты таких выражений набрался? – спросила я со смехом.
– От бабушки. Так подбивал или нет?
– Это ты про кого? – решила я изобразить невинность.
– Да ладно тебе, мама, – продолжал хихикать Ванька. – Я все знаю.
Я, конечно, тут же захотела выяснить, что известно моему дражайшему ребенку. Сынок незамедлительно сообщил, что сегодня, после пробуждения начальства, Олег Алексеевич Буйновский, полковник и Сеня Крот уединились в салоне и оттуда по телефону Олега Алексеевича звонили Андрею Николаевичу, правда, разговором остались явно недовольны, потому что здорово орали, но о чем все-таки удалось договориться, и удалось ли вообще, Ваньке неизвестно. Да это его, откровенно говоря, и не особо колышет. Мне ведь все равно расскажут.
Потом Сергей Глебович салон покинул, оставив Олега Алексеевича с Сеней Кротом для выяснения дальнейших отношений (на повышенных тонах), подозвал Ваньку и велел ему тоже идти туда.
«Зачем?» – спросил мой сын.
«Делай, что тебе велят старшие! – рявкнул полковник. – Иди в салон и сиди там».
«А кто вы такой, чтобы мне приказывать?» – встал в позу Ванька.
Они с полковником чуть не сцепились – вовремя подоспел Буйновский, услышавший крик, и убедил Ваньку выпить вместе с ним в салоне соку. Ванька для виду согласился, но быстро улизнул и отправился выяснять, чем занимается Сергей Глебович.
– Мне дядя Коля сказал, что он пошел к тебе, – сообщил Ванька. – Майор Воронцов, в смысле. Не хотел вначале закладывать полковника. Говорил, что тот ему велел поучить меня стрелять. Но я прямо спросил.
Ванька хохотнул.
Затем мой сынок предложил майору Воронцову заключить пари – получится у Сергея Глебовича что-то или не получится.
– Как тебе не стыдно! – возмутилась я.
– Так я же тебя знаю, – сказал мой хитрец. – А мне так хотелось пистолет…
– Какой пистолет? – не поняла я.
– Ну мы на дяди-Колин пистолет спорили. Он-то был уверен в своем полковнике. Сказал, что тому еще ни разу ни одна женщина не отказала. Я ответил, что те женщины – не ты. Я-то знал, что ты его отбреешь.
– Это ты тоже от бабушки слышал? – спросила я, уже выключив воду в душе и вытираясь.
– Ага.
Я надела халат и вышла в каюту, чтобы навести марафет. Посмотрела на сына.
– Ты бы видела выражение лица дяди Коли… – закатил глаза Ванька. – А главное – полковника, – Ванька опять хохотнул. – Когда он отсюда вылетел. А вы вообще тут так орали…
– И все слушали? – я кивнула в сторону коридора.
– Ну… – замялся Ванька.
– А что было слышно? – поинтересовалась я.
– Слов не разобрать. Только что вы орали. В основном полковник. И ведь под дверью-то никто не стоял. Но я точно знаю, что всем было интересно.
«Ну и мужики. Хуже баб», – подумала я, подводя глаза.
– А дальше?
– Дальше… Дядя Коля сказал: «Молодец твоя мама». И что полковнику это полезно. Пистолет мне, правда, пока не отдал. Сказал, что должен поговорить с тобой.
– О чем?
– О пистолете. Мам, ты ему скажи, что разрешаешь, ладно?
«Еще чего не хватало», – подумала я, но, слава богу, у Воронцова хватило ума не отдавать Ваньке оружие.
– Мам, – в задумчивости продолжал сын, – а как тебе дядя Коля? – и посмотрел на меня.
– Я, малыш, жду, когда у Сергея Борисовича разрешатся его проблемы и он вернется к нам, – сказала я. – И ты об этом знаешь. Я буду ждать дядю Сережу.
Ванька кивнул с серьезным видом, а я подумала, что если бы не было Сергея Борисовича, то, возможно, я и посмотрела бы повнимательнее на Воронцова, но пока я не считаю себя свободной. Я не хочу себя ею считать.
Сын встал, собираясь покинуть каюту и оставить меня одну, чтобы я могла переодеться, но, уже взявшись за ручку двери, глянул назад на меня и детским голосочком робко спросил:
– Мама, а где мой папа? Мы когда-нибудь сможем его найти?